— У меня для вас… для вас…
Передвинув поближе висевшую на боку сумку, полную газет, писем и бумаг, она стала рыться в ней, что-то ища.
Армен ждал, недоумевая, и тут до него дошло, что к нему обратились на вы, и от мысли, что с ним могут говорить так уважительно, улыбнулся, польщенный.
— Вот, нашла… Белите, плошу вас… — почтальонша протянула ему какую-то бумагу.
То была повестка в суд. Армен побледнел: на миг ему показалось, что на него заведено какое-то уголовное дело. Но внимательно вчитавшись в чьи-то небрежные каракули, он сумел разобрать имя истинного адресата — Адам.
— Вы ошиблись, — сухо сказал Армен и облегченно перевел дух. — Я не Адам. И вообще я здесь впервые.
Почтальонша удивилась, глянула подозрительно-испытующим взглядом, а потом, будто узнав, виновато улыбнулась.
— Правильно, плавильно. Вы, навелное, тот алмянин, котолый будет стлоить «Детский мил». Вы Алмен, да? Плостите.
Армен ничего не понимал.
— Мне пло вас одна девушка лассказала, Малта, — кокетливо улыбаясь, объяснила почтальонша, и в глазах у нее сверкнуло ненасытное женское любопытство. — Все лавно я должна вам сказать, что люди с ума посходили: длуг длугу голло готовы пелеглызть… Вот, к плимелу, этот Адам. Блосил свою жену, сошелся с любовницей, а однажды ночью велнулся, сломал двель, плоник внутль и изнасиловал собственную жену, пледставляете? — округлив глаза, поведала почтальонша с таким восторгом, точно все произошло на ее глазах.
Армен нетерпеливо переминался с ноги на ногу, хотел попрощаться, но почувствовал, что тело наливается приятным теплом и что ему нравится эта милая картавость, которая так идет почтальонше и придает своеобразный шарм ее не слишком женственному облику. И Армен подумал о том, что неполноценных женщин не бывает, что женщина остается женщиной всегда и во всем.
— Знаете, — тихим, печальным голосом продолжала почтальонша, — честно говоля, я удивляюсь таким женщинам… Они сами виноваты. Мама мне всегда говолила: женщины сами виноваты… А для меня, — улыбнулась она нерешительно и как-то отстраненно, — для меня… Ой, вы голите!.. — вскрикнула она вдруг и, бросившись к Армену, потянула его за руку, при этом велосипед рухнул на землю.
Армен обернулся. Резиновый каблук его ботинка дымился. Он забыл, что остался стоять у самого огня, там, куда упал ребенок, и на мгновение реально ощутил испытанную им боль. Потом он перевел взгляд на почтальоншу, разглядывающую его с жадным интересом, и вдруг его охватило непреодолимое желание обнять ее и убежать вдвоем с нею куда глаза глядят, но перед ним тут же возникло лицо матери, и он виновато потупился.
