— Да ведь я вовсе не богатый, — рассмеялся Армен.
— Тем более, — не смутилась старушка. — Вижу ведь: человек ты безродный и неимущий, горемыка, можно сказать. Счастье свое хочешь найти в чужих краях. Я много чего на шкуре своей испытала, не думай, что по злобе говорю или сплетничаю. Из-за этой распутницы я потеряла единственного сына, — едва сдержала слезы старушка.
— Как так? — поразился Армен.
— Сын влюбился в эту потаскуху, стал пить. Пропадал целыми днями, а однажды его, мертвого, из реки вытащили…
По спине Армена пробежали мурашки.
— Да, — вздохнула старушка. — В бумаге своей написали, что он сам в пьяном виде упал в реку, но я-то знаю: она во всем виновата. Эта стерва отправила моего сына в черный мир — на съедение черным скорпионам. Ох-ох…
Старушка умолкла. Ее рассказ подействовал на Армена как яд.
— Сердце у меня большое, как этот мир, — снова заговорила старушка. — Я никому ничего, кроме добра, не желаю, но чем я заслужила такие несчастья, понять не могу. Одна на свете, ни помощника, ни родной души. Так хочется, чтобы кто-то был рядом, поддержал, — не отводя от Армена глаз, как бы намекала старушка.
— Если дела у меня хорошо сложатся, я тебе помогу, — сказал Армен.
— Э-э, — махнула старуха рукой. — Таким, как мы, сынок, никогда не везет. Как пришли в этот мир никому не нужными, так и уйдем. Хорошо еще, если хуже не будет, останется как есть… — она охнула и вернулась к своим делам.
Армен был озадачен. Хотел присесть на ближайший стул, но передумал. Положив рюкзак на пол, привалился плечом к стене, но в тот же миг непроизвольно выпрямился. Внезапно дверь кабинета чуть приоткрылась и показалась чья-то рука. Низкий грудной голос из глубины кабинета сказал: «Останься, поболтаем немного. Сейчас Стелла придет, отметим это дело, тогда и уйдешь». Рука снова прикрыла дверь и послышались удаляющиеся шаги. Армен сокрушенно вздохнул.
Он почувствовал, что им вновь овладевает тоска, и, пытаясь уйти от этого, хотел возобновить разговор с уборщицей, но та скрылась в чулане. В это время входная дверь открылась, и вошла Стелла. Своими нежными, изящными руками она держала серебристый поднос, на котором стояли три бокала, бутылка вина и изысканные сласти. Все это очень шло Стелле: слабый отблеск подноса играл на ее точеном лице, придавая ей особую прелесть и делая ее красоту еще более возбуждающей и недоступной. Скорее всего, старушка ничуть не преувеличивала, говоря о гибельных для мужчин чарах Стеллы. Может быть, она в самом деле порождение иного мира и ее любовь опасна, как змеиный яд… Армен чувствовал, что и сам он пленен этой женщиной, подходившей сейчас к двери кабинета мелкими, осторожными шагами.
