- Э, нет, сэр. Я,
понимаете ли,
вчера перебрал
немного. Руки
трясутся и всё
такое. Лучше
уж вы, сэр.
Шарп нахмурился.
Лёгкая рота
с замиранием
сердца предвкушала
праздничную
трапезу: мясо
в подливке,
пропитанный
бренди пудинг…
- Чудно. – признался
майор, - Я бы ни
секунды не
колебался, будь
это лягушатник.
Но это корова.
- Вол, сэр.
- Какая разница?
- Из него молока
не выдоишь,
сэр.
- Эх, так и быть.
– Шарп шагнул
к волу и, направив
на него оружие,
попросил, - Стой
смирно, приятель.
На спуск не
нажималось,
и майор сообщил
Харперу:
- Знаешь, я однажды
тигра подстрелил.
- Жмите на курок,
сэр, и в списке
ваших охотничьих
трофеев появится
вол.
Шарп без раздумий
избавлял от
мучений раненых
лошадей, и кроликов
истребил немало,
но сейчас палец
закаменел на
спусковой
скобе.
- Мистер Шарп!
Мистер Шарп!
– донёсся с
дальней стороны
поля звонкий
мальчишеский
голос.
Шарп с облегчением
отщёлкнул курок
и повернулся.
К нему со всех
ног мчался
прапорщик
Чарльз Николз.
Николз только
что прибыл в
Испанию и всюду
передвигался
вприпрыжку,
будто боялся,
что война закончится
без него.
- Не спешите
так, мистер
Николз! – крикнул
ему Шарп.
- Полковник
Хоган, сэр… -
прапорщик
тяжело дышал,
- Хочет видеть
вас, сэр. Лягушатники,
сэр. Говорит,
надо их остановить,
сэр. Срочно.
Шарп повесил
винтовку на
плечо:
- С рождественской
трапезой, старшина,
придётся обождать.
- Как скажете,
сэр. – отозвался
Харпер.
Вол проводил
их всепрощающим
взглядом и
склонил широколобую
голову к траве.
- Хотели застрелить
вола, сэр? –
поинтересовался
Николз.
- Ну, не задушить
же.
- Я бы не смог.
– застенчиво
сказал юный
прапорщик, -
Мне их слишком
жалко.
Николз преклонялся
перед Шарпом
и Харпером. Ещё
бы! Кто в армии
Веллингтона
был известнее
этих двоих? Они
взяли Орла под
Талаверой,
прорвались
через кровавый
кошмар бреши
в Бадахосе,
отличились
под Витторией.
Юноша до сих
пор не мог поверить
своему счастью.
Ему выпала
честь служить
с настоящими
героями!
- Как вы считаете,
сэр, - осведомился
он у Шарпа, - мы
будем сражаться?
- Надеюсь, в
ближайшие пару
дней нет.
- Нет, сэр? – разочарованно
переспросил
Николз.
- Через три дня
Рождество. –
растолковал
Шарп, - Согласись,
досадно погибнуть
в такой праздник?
- Ну… да.
Прапорщику
исполнилось
семнадцать,
но выглядел
он едва на
четырнадцать.
Он носил перелицованную
шинель с чужого
плеча. Матушка
Николза нашила
на ткань петли
тусклого золотого
галуна, подвернув
и подшив слишком
длинные для
мальчишки
рукава.
