— Убирайся прочь! — крикнула она в ответ на мой стук. — Если ты вынудил меня оказаться здесь, это еще не значит, что я твоя игрушка.
— Я знаю. Но могу я… можешь ты меня спокойно послушать хотя бы минуту?
— А разве у меня есть выбор?
— Да. У тебя есть выбор. Десятки вариантов. Ты можешь выслушать меня или сказать, чтобы я убирался прочь. Ты можешь день за днем упорно меня игнорировать. И ты права. Твой отец выполнил свою часть сделки. Ты оказалась здесь. Но мы не обязаны быть друзьями.
— Друзьями? Так это ты называешь дружбой?
— То, что…
Я замолчал. Мои слова вдруг показались мне жалкими. Ну как сказать ей, что я надеялся на дружбу с нею? Я хотел, чтобы она говорила со мной, находилась рядом, могла рассмешить меня своей шуткой и хоть ненадолго вернуть в прежний мир. Но если бы я сейчас все это сказал, к ее ненависти добавилось бы презрение.
Я вспомнил предостережение Уилла насчет гордости.
— Я надеюсь, когда-нибудь мы станем друзьями. Если ты этого не захочешь, я пойму. Если я тебе… — У меня в мозгу пронеслась вереница слов: «противен», «ненавистен», «страшен». — Как бы ты ко мне ни относилась, знай: я не людоед. Я — человек, хотя мой облик далеко не человеческий. Я не стану заставлять тебя что-то делать против твоей воли. Единственное исключение: я хочу, чтобы ты оставалась здесь. И надеюсь, вскоре ты выйдешь, чтобы познакомиться со мной.
— Я тебя ненавижу!
— Да, ты уже говорила. — Ее слова больно хлестали по мне, но я продолжал:
— Кроме меня в этом доме живут Уилл и Магда. Ты их видела. Уилл занимается со мной. Слепота не мешает ему быть отличным учителем. Если хочешь, он будет заниматься и с тобой. Магда прекрасно готовит. Она будет убирать у тебя в комнатах, ходить за покупками, стирать. Попроси, и она сделает все, что ты хочешь.
— Я… я ничего не хочу. Я хочу вернуться в свою прежнюю жизнь.
— Понимаю, — ответил я, вспомнив слова Уилла о ее чувствах.
После разговора с ним я целый час раздумывал о ее чувствах. Возможно, она действительно любила своего жуткого отца, как я (признать это даже перед самим собой мне было трудно) любил своего.
— Я надеюсь… — снова начал я и замолчал, решив, что Уилл прав. — Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки выйдешь из своих комнат, потому что…
Нет, не мог я произнести те слова, какие хотел сказать.
— Так почему? — спросила она.
Напротив меня на коридорной стене висела картина под стеклом. Я поймал свое отражение, и все дальнейшие слова застряли у меня в горле.
