– У меня нет имени, – ответил я.
– Так как же я могу Вам сказать, где ящик, если Вы не можете расписаться в квитанции? Так дела не делаются. С тем же успехом я мог бы отдать его западному ветру или дыму из трубки. Разве Вы можете заполнить важный банковский документ?
– Имя всегда можно раздобыть, – отвечал я. – Дойл или Сполдмэн – хорошие имена, да и О\'Суини, Хардимэн и О\'Хара ничем не хуже. Я могу выбирать. В отличие от большинства людей, я не привязан к одному слову пожизненно.
– Дойл мне не особенно нравится, – рассеянно заметил он.
Бари – вот как тебя зовут. Синьор Бари, выдающийся тенор. Когда великий артист появился на балконе св. Петра, Рим, на великой площади собралась толпа в пятьсот тысяч человек.
К счастью, в обычном смысле слова этих замечаний слышно не было. Старик Мэтерс пристально разглядывал меня.
– Каков Ваш цвет? – спросил он.
– Мой цвет?
– Должны же Вы знать свой цвет.
– Люди нередко отмечают, что у меня красное лицо.
– Я вовсе не это имею в виду.
Слушай как можно внимательнее – это наверняка будет чрезвычайно интересно. И весьма поучительно.
Я понял, что задавать вопросы старику Мэтерсу следует задавать с осторожностью.
– Вы отказываетесь разъяснить свой вопрос о цветах?
– Нет, – на этом он плеснул себе в чашку еще чаю.
– Вам, несомненно, известно, что у ветров есть цвета, – начал он.
Мне показалось, что он более спокойно устроился в кресле и принялся менять выражение лица, пока оно не приняло отчасти благосклонный вид.
– Я никогда этого не замечал.
– Записи об этом веровании можно найти в литературе всех древних народов [6] . Существует четыре ветра и восемь подветров, у каждого – свой собственный цвет. Ветер с востока темно-багряный, с юга – изысканно посверкивает серебром; северный ветер – сурового черного цвета, а западный – янтарного. В старину люди обладали умением эти цвета различать и целые дни способны были тихонько просиживать на холмике, наблюдая за красотой ветров, за их падением и взлетом, и меняющимися оттенками, за очарованием, присущим ветрам-соседям, когда они переплетаются, словно ленты на свадьбе. Заниматься этом было приятнее, чем сидеть, вперившись в газету. Подветра обладали цветами неописуемой тонкости: красновато-желтый, стоящий где-то посередине между серебряными багряным, серовато-зеленый, одинаково родственный и черному, и коричневому. Что может быть совершеннее сельского пейзажа под легкими прикосновениями прохладного дождя, красноватого от юго-западного бриза!
