Это были насыщенные большой фронтовой работой дни. Летчики высокого класса Василий Шаренко, Дмитрий Аленин, Алексей Поддубский, Владимир Канаев — настоящие воздушные асы — стали боевыми друзьями Лавицкого. Особенно он подружился с Владимиром Канаевым. В полку его любовно звали «московский парень». С ним он часто вылетал на выполнение боевых заданий, коротал свободные часы. Вместе грустили, вспоминая погибших товарищей.
В штабе велся точный учет боевых вылетов, проведенных воздушных боев, сбитых бомбардировщиков и истребителей, число уничтоженных машин на земле.
Здесь, в полку, у Лавицкого крепкая дружба завязалась с Берестневым, который однажды случайно оказался на аэродроме прежнего полка.
11 июня 1942 года Николай вылетел в паре с Берестневым на прикрытие аэродрома «Херсонесский маяк». Лавицкий летел ведомым. Четыре «мессершмитта» появились совершенно неожиданно. Явный перевес в силах. И Николай, первым заметивший их, подумал: «Как хорошо, что у нас „ЯКи“». Набрав высоту, эта машина могла поспорить с быстроходными немецкими «МЕ-109». Успех же боя решало мастерство пилота. Все, что он приобрел в многочисленных боях, сейчас сконцентрировалось в одном мгновении.
— Паша! Прикрой! Иду на «худого»!
Слова эти для Берестнева прозвучали неожиданно резко. Истребители стремительно приближались. По фонарю ударила очередь. Николай ощутил тупой стук по бронеспинке. Дал длинную очередь второй «мессершмитт» и вырвал небольшой клочок обшивки крыла его самолета. Николай ответил, но пули прошли мимо. Лавицкий по просьбе ведущего ушел в сторону. За «мессершмиттом» гнался теперь Павел Берестнев. Николай прикрывал.
В наушниках шлемофона слышались команды:
— Прикрой! Атакую!
— Заходи слева! Внимание!
И по-немецки:
— Ди шварце тодт! Руссише тодт! (Черная смерть! Русская смерть!)
Все эти слова срезал радостный крик по-русски:
— Есть, одного свалили, Коля!
Падал фашистский стервятник. Чадил в небе. И не было видно раскрывшегося парашюта.
У наших истребителей были на исходе боеприпасы. А еще предстояло биться с врагом. Немцы образовали что-то вроде квадрата. Защищают друг друга. Огрызаются в ответ на огонь наших самолетов. Николай выбрал удобный момент и дал очередь по «мессершмитту». Тот вошел в пике. Стремительно ринулся вниз. «Может быть, маневр?» Тогда Берестнев тоже дал очередь. Теперь ясно — фашист сражен! И тут из набежавших облаков вдруг вынырнули еще два «мессершмитта». Весь огонь немецких самолетов был теперь направлен на машину Берестнева. «Эх, Пашка! Пашка! Конец ему. Но почему не стреляют немцы? Ах, вот в чем дело: они хотят заставить „ЯК-1“ совершить посадку на их аэродроме».
