— А где Настя? — Тут, наконец, появилась Нонна, «встревоженная мать».
— Где надо. Гуляет! — довольно резко ответил я. Нонна, впрочем, не огорчилась.
— Ой, а можно я к Лидке зайду? — воскликнула Нонна.
— Давай!
Еще одно дитя умчалось.
— А мы как будем хулиганить? — усмехнулась Алла.
…Гуляй, пурга! Целовала жадно. Порой исступленно.
Потом я с облегчением пришел в наш девятнадцатый номер. Нонна, как и обычно, «перегуляла» меня… теперь и Настя не отстает. Сидел один. Воспоминания о прежней жизни, прожитой здесь, нахлынули на меня. Комната длинная и узкая, как душный школьный пенал, канцелярская хромоногая мебель, но душа моя здесь, тут я начал писать.
Включил яркую лампу, осмотрел письменный стол. Точно! Выжженное на полировке клеймо. Однажды грел воду в стакане кипятильником, не сводя при этом глаз с рукописи (чайку хоть хлебнуть, не отрываясь!), и вдруг распахнулась дверь, ворвались веселые друзья, с мороза, с бутылкой, и немедленно понадобился стакан. Я выкинул из него кипятильник, подставил под живительную струю. И веселье наше прервалось лишь тогда, когда запахло паленым — кипятильник выжег тавро! Вот оно. Где они ныне, драгоценные мои друзья? Дети нас растащили!
Ладно! Стал раскладывать свои листки, бережно разглаживал. «Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась». Но почему «беспричинно»? Настя меня сюда привезла. «Новый этап творчества». Более суровый. «Жизнь удалась-2». Писал.
Грохнула дверь. Ввалилась Нонна — и села на пол. Губы мокрые. Глаза плывут.
— Та-ак. Это ты с Лидкой?
— А что — нельзя? Все жже в ппорядке…
«Хороший пример» для дочери!
— Уезжай.
— Извини, я бше не буду. Лидка уезжает с Левой. Все.
— Вот и ты с ними уезжай! Не видишь — я пишу… В кои-то веки! Умоляю тебя.
— Ну… ххорошо! — Попыталась опереться на стул, но тот с грохотом вывернулся из-под ее руки.
— Так. Ну все! — Поднял ее под мышки, вытащил в коридор. Пусть видят все — меня это не волнует. Ярость находит на меня редко и при этом сопровождается полным хладнокровием. Левка как раз тащил свою Лидку.
— И подругу ее забери! — сказал Леве.
Запихнули подруг в автомобиль.
— Довезешь?
— Вообще-то их в вытрезвитель надо везти! — злобно проговорил Лев.
— Куда хочешь! — захлопнул дверцу.
Баба с возу!
Перекладывал листки. Не столько смотрел их, сколько нюхал. Вот она, настоящая моя жизнь!
Снова грохнула дверь! Забыл, идиот, запереть! Рванулся…
Стояла Настя. С трудом ее признал. Красивая, сияющая! Вся в снегу, снежинки переливались даже здесь, в тусклой комнате. Волна свежести и хвои.
