К сожалению, неумение читать мелкий шрифт культурных различий привело к катастрофе. Для нандивцев слово «временно» означало «неопределенно долго».
Галерея пятнадцать лет пыталась вернуть «Белые кувшинки». И тут какому-то умнику пришла в голову идея подать страховой иск с требованием компенсации за то время, которое картина пробыла на другой планете. Идея, возможно, вполне разумная… но когда «Ллойд» оформил и передал музею чек, нандивцы продали ее с аукциона на Цебс, дабы выплатить запрошенную сумму.
Порывшись в жилетном кармане, Кристофер вытащил коробочку с желатиновыми капсулами, выбрал помеченную «пустышку» и сунул ее под язык, потом осторожно помассировал левую подмышку, якобы избавляясь от боли.
— В наши дни делают только две пересадки сердца, а потом списывают, — прокомментировал он свои действия, предположив, что инопланетянин, сблизив многочисленные глаза, тем самым проявил к ним интерес.
Предположение оказалось неверным.
— Здесь не обсуждают личную медицинскую информацию, — ворчливо сообщила Эмма, но прежде чем Кристофер успел принести извинения, Вит заговорил сам, вынудив Эмму переводить.
— Все в порядке. Мы не такие уж и закостенелые, как это представляют ваши программы. — Под глазами у него появилась прежде невидимая расщелина, за которой оказалось огромное пустое пространство, окаймленное острыми черными зубами. — Я не оскорблен.
— Спасибо, — поблагодарил Кристофер. — Забыл, что я не дома. Когда доживешь до такого возраста, то кажется, что получаешь нечто вроде лицензии на грубость.
— Правда?
— Ну да. Семья не считается полной без сварливого отставного…
— Тут ему пришлось оборвать себя: он едва не произнес слово «ветеран», а солдат на эту планету не пускали.
— Извините, не понял.
— Вит встревожен, — сообщила Эмма.
— Старого боевого коня. Есть такое выражение. Означает, что я старое мясо, парень. Непригодное даже для собак.
Голова гида слегка раздулась, изо рта вырвался скрежещущий звук.
— Шум эквивалентен смеху, тон означает облегчение, — сообщила Эмма.
И для меня тоже, решил Кристофер.
— Я прилетел, чтобы увидеть Сущность, — сказал он наконец, вставая. — Ты проводишь меня?
— Вы чувствуете себя лучше?
— Достаточно хорошо.
— Тогда нам сюда. — Взмахнув хвостом, гид указал согнутым пальцем в сторону выхода. Кристофер торопливо взглянул в последний раз на кувшинки, и они вышли.
Покинув «человеческий» музей, где контролировалась влажность воздуха, Кристофер почувствовал, что оживает. Они перешли в коридор с окнами и полом, украшенным резным орнаментом и предназначенным для общения с чувствительными подошвами цебсиан — пол напоминал полосу препятствий из выступов и ямок. Кристофер заковылял по коридору, стараясь не упасть, и у него сразу заныли лодыжки. Это лишь очередное препятствие, решил он для себя. Он провел на пенсии уже двадцать четыре года, когда ему предложили эту работу. Еще минуту назад он был готов поклясться, что помнит свое ремесло.
