— Но другие, — кивнул Рифмач. — И от этого мороз по коже. Когда они там превратились… я чуть не проснулся от ужаса.
— Они не превращались, Ронди. Превращаться — это с усилием взять и измениться. А здесь… Вот я сейчас возьму и спешусь. Или чихну.
— И раньше такими были все мы. Вот почему наиболее древние, знатные семейства носят имена птиц.
— Раньше, — тихо сказал принц, — это были не “мы”. Не люди. Они во всем походили на животных — да что там, они и были животными, еще одной разновидностью. Просто чуть умнее собак или воронов, примерно как дети, когда им только год-полтора. Не осознающие самих себя дети. Да, с этого, думаю, все и началось. С того, что снова кто-то когда-то осознал самого себя. Сказал о себе “я есть” и стал изменять мир, переустраивать его.
– “Снова”? — переспросил Рифмач. Он запрокинул голову и посмотрел вверх, прямо на меня. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь “снова”? И — ты чувствуешь, за нами, кажется, продолжают…»
15
— Все впустую? — прошептал Рифмач.
С самого утра он был непривычно молчалив, ехал, сутулившись, время от времени бросая на принца косые взгляды. Тот делал вид, будто не замечает.
О сне, который видели, старались не говорить. О сне — и о том, что он мог значить.
Вдобавок не давало покоя дурацкое ощущение оборванности, фрагментарности происходящего. Все время казалось, что память превратилась в дырявое решето, в витраж, лишенный нескольких фрагментов. В разбитую чашу, что лежит на дороге, — вот она, сотня мельчайших осколков, которую уже не собрать.
— Неужели все впустую? — Ронди сокрушенно покачал головой и направил своего чалого в объезд. Конь аккуратно переступил через поваленную колонну, фыркнул, дескать, что ж такое-то, и куда смотрит мастер дороги!
— Но ведь король все сделал правильно! Мы же с тобой это понимаем, да?
Принц рассеянно кивнул. Хотел было что-то сказать, но вместо этого взглянул на переплетение ветвей у себя над головой — и промолчал.
— Выходит, король не спра…
Рифмач осекся и придержал коня.
На широких, замшелых плитах дороги сидела ласточка. Ронди спешился и аккуратно, словно боялся спугнуть, подошел к ней. Присел, протянул руку. Взял едва ли не с трепетом, положил на ладонь и какое-то время просто смотрел в черные бусинки глаз.
— Поехали уже, — сказал принц, — нам еще пылить и пылить. Клади ее в переметную. Заглянем к мастеру в дом — отдадим.
Но Рифмач сделал вид, что не слышит, он положил фигурку за пазуху, а когда снова запрыгнул в седло, вытащил и держал на луке, словно какого-нибудь детеныша. Принца отчего-то это раздражало — он хотел, чтобы Ронди наконец спрятал фигурку обратно… и в то же время жалел, что именно Рифмач обнаружил ее первой.
