Сделав круг над королем, он издал трубный ликующий возглас и направился к дальнему берегу.
Когда сверкающий силуэт растял в тумане, король вернулся за своим новым мечом, поднял его и вошел в дом — на сей раз воспользовавшись дверью.
9
Стук двери был не громче удара сердца… или сердце забилось первым?
Принц почувствовал, как тело оживает, отзывается болезненным покалыванием: кончики пальцев, ладони и ступни, голени, кисти, предплечья, бедра… Похожее ощущение возникает, когда отлежишь во сне руку, — но сейчас оно пульсировало везде, и принц, изумленный и растерянный, не осмеливался даже шелохнуться. Просто очень осторожно дышал и пытался осознать то, что снова жив.
— А если бы, — спросил король, — все пошло по-другому? Если бы я взял один из тех клинков? Или не справился с единорогом?
Он огляделся и рассеянно прислонил меч у двери, рядом с потемневшим коромыслом и удочками.
— Не знаю, — сказал мастер дороги. — Может, по-другому. А может, все началось бы с самого начала. Весь мир — заново, ровно до того момента, когда ты пришел сюда и сделал правильный выбор. Может быть, так и было уже, много раз.
— Значит ли это, — с усмешкой спросил король, — что тогда, в столице, все было… правильно?
— Ты ведь сам говорил, что по-другому нельзя, помнишь? Да и, в конце концов, — добавил мастер дороги, — оно того стоило. Хотя без ног сперва было… непросто.
Король потер лицо ладонью.
— Ты знаешь, что я возражал. Они могли оставить тебя здесь… так. Просто оставить.
— На самом деле старый Сыч был прав. Он был лукавым, себялюбивым, он надеялся со временем подчинить себе твоего отца, но тогда он был прав. Просто Сыч внимательно читал «Книгу Предчура». И, похоже, жил здесь какое-то время, как раз перед тем, как вернулся в столицу.
Сыч, вспомнил принц, был дальним родственником дедушки по отцовой линии. Некоторое время он служил при дедушке советником, потом с ним что-то случилось, какая-то неприятность, о которой при дворе не любили вспоминать.
— После, — сказал мастер, — он приезжал сюда снова. Верил, что ему суждено обновить мир. Зарянка боялась его, он казался ей слишком опасным, почти безумным. Но Сыч нам помог. Мне помог. Все, что я знаю о Темени, о дорогах, об Устоях, — все это благодаря ему.
— Так стало быть, ты с самого начала знал, что мне следует делать?
Мастер дороги покачал головой.
— Видел могилы за домом? Сыча ты там не найдешь. Он лежит в озере — правда, я никогда так и не выяснил, который из мечей сжимает именно его рука. Сыч перехитрил самого себя: поверил в то, во что хотел верить. После того как он рассказал твоему отцу о сути древних обычаев, Сыч считал себя самым мудрым, самым доблестным.
