— Вот это, — сказал из полумрака мастер, — и есть настоящий единорог. Эй, юноша, меч положи. И сядь куда-нибудь, не суетись.
— Он нас не тронет? — спросил принц.
— Если выйдете к нему — с превеликим удовольствием. А в дом не сунется.
— Почему вы так уверены?! — (Принц впервые слышал, чтобы учитель одновременно пытался шептать и кричать.) — Если он способен вот так, запросто, обернуться в… в то, что мы видели.
Мастер промолчал. А вот дочь его неожиданно попросила:
— Расскажи им, отец.
— Да придется, иначе ведь не заснут. — Скрипнули доски кровати, стукнули каблуки. — Там, откуда вы приехали, все просто и понятно… по крайней мере, было просто и понятно до недавнего времени. Мир устроен так, как он устроен: заколдован тем, как люди его себе представляют. Они уверены, что знают все о миропорядке, — и таким образом сами этот миропорядок устанавливают. А затем уже он довлеет над людьми. Но здесь, — сказал мастер, — все не так. Здесь в силе древние, извечные правила — и только они.
— Более древние, чем те, которые удерживают Устои от падения? — спросил Стерх. Он потер своими длинными пальцами виски, тряхнул головой. — Более древние, чем те, благодаря которым звезды светят на Своде небес?! Нет, мастер, мир просто болен. Что-то не заладилось, пошло не так. Тебе не дано знать, ты — всего лишь мастер дороги. Ты одичал здесь, уж прости. Одичал и забил себе голову досужими выдумками, а то, что в последние годы миру худо, проявляется и в этих краях. Эта тварь за окном, руки эти, Выпь… это всего лишь признаки болезни. А ты убедил себя… Откуда тебе знать? — повторил он уже увереннее.
И тогда мастер вздохнул и вышел из спальни на свет.
— Мне ли не знать? — спросил он. — А, словесник?
Свой темно-красный плащ мастер наконец расстегнул и снял, и теперь были видны его ноги. От бедра до колена — человеческие. Дальше — как будто вырезанные из живого дерева, покрытые корой, с раздвоенными копытами на конце; каждое — величиной с маленькую миску.
— Ты говоришь: Устои, Свод… Как будто забыл, что когда-то ни тех, ни другого не было. И если они снова пропадут, мир не развеется, как сон поутру. О, будут бедствия и наводнения, и звезды упадут с небес на землю. Но мир перенесет это. Мы, люди, — нет. Это для нас важно, чтобы Устои остались нерушимыми. Но они-то как раз лишние в этом мире. Это костыли, словесник. А здесь, возле Темени, даже они не спасают. И никогда не спасали; здесь все устроено иначе,
