– Который даже его не любит! – говорит Лука. – Вы знаете, что он сделал? Он отобрал у него телефон, чтобы Галилео не мог ни с кем созвониться.
– Влезем по пожарной лестнице, разобьем окно и, когда этот отец войдет, толкнем на него какой-нибудь шкаф! – говорит Мальколм.
Он смотрит на нас, и, как всегда, когда фантазирует, его кривые зубы выступают из-под верхней губы, которая из-за этого уже немного раздвоена.
Мальколм был первым, кто узнал новость, от которой мы пришли в ярость. Но Мальколм, при всех его достоинствах, увы, не Эйнштейн. И, как вы уже, наверное, могли заметить, воображение у него детское.
Другое дело Лука, на чьем крыльце мы и сидим. Он первый возражает Мальколму. Он это умеет, он очень тактичный человек, наш Лука.
– Если мы разобьем окно, – говорит он, ковыряя палкой землю, – то полиция поймет, что в доме кто-то был! К тому же откуда тебе известно, что у него есть шкаф?
– Придумай что-нибудь получше! – отвечает Мальколм.
Он обижен и не смотрит на Луку. Но, надо отдать Мальколму должное, он быстро справляется:
– Может быть, ты и прав. Тогда – план «Би»! Находим какого-нибудь трехлетку, сажаем за руль и сами садимся рядом. Когда этот отец подойдет к дому, мы выедем из-за поворота и – бац, прямо на него. Потом выскочим из машины и все!
От счастья, что придумал такое, он морщит нос.
– А что с трехлеткой будет? Ты подумал? – спрашивает Лука.
– Ничего с ним не будет, ему же только три года!
Хотя план с машиной нам кажется более продуктивным, чем со шкафом, но и в нем мы видим явные недостатки.
– Трехлетних тоже судят! – говорю я Мальколму, потому что сам видел по телевизору такой сюжет.
– Не может быть! Я не верю! – упрямится Мальколм.
– Джон прав, – заступается за меня Мирский. – Им дают условный срок, а потом, когда им исполняется восемнадцать лет, сажают в тюрьму и дают большой срок как уже взрослым.
Мальколм знает, что кто-кто, а Мирский не из тех людей, которые болтают лишь бы что. У него отец – адвокат, и он все знает про суды и всякое такое. Поэтому Мальколм замолкает. Но он еще уточнит, обещает ему Мирский торжественно.
– Не говори отцу про наши планы! – просит Лука. – Адвокаты и полиция всегда заодно!
Мирский разводит руками:
– Я не такой идиот! И вообще, ты не знаешь моего отца! Он ни за что не скажет полиции. Он полицию презирает за то, что у них, у девяноста девяти процентов, умственный коэффициент низкий.
– Какой низкий? – спрашиваю я.
– Ниже, чем у нас. Даже ниже, чем у брата Галилео.
