девяносто шестого года. На самом деле Гилберт еще три дня назад зарезервировал здесь места. Это был дорогой старый ресторан с хорошим поваром, который знал Гилберта. Они с братом мирно беседовали и пили вино.
– Ей будет очень удобно рядом со мной, – продолжал брат. – Больница рядом, а там, у нас в деревне, бывало, река так разольется, что никуда и не доберешься.
Явно, что Уильям чувствовал необходимость оправдать поспешность продажи их семейного гнезда. Гилберту стало его жаль:
– Ведь ты это делаешь не для себя! – сказал он Уильяму с отцовской нотой в голосе.
За время, что они ужинали, дождь кончился. Гилберт отвел брата в гостиницу и вышел к остановке. Подъехавший автобус обдал его брызгами воды. Он утер лицо тыльной стороной ладони и вспомнил этот жест. Где-то в старом фильме, который он смотрел в детстве, английского офицера бьют по лицу, а он утирает кровь рукавом и улыбается. В ожидании, пока водитель опустит подъемник и ввезет мужчину в инвалидном кресле, Гилберт рассматривал калеку. Вот уж кому не повезло! Остаться без ног в таком молодом возрасте! Что могло случиться? В автобусе инвалидное кресло поставили рядом с Гилбертом. Рассматривая переразвитый торс мужчины, Гилберт поднял глаза и увидел, что тот глядит на него с состраданием. Неприятно удивленный жалостливым взглядом инвалида, Гилберт покраснел и отвернулся к окну. Ветер гнал облака, которые неслись обратно к океану, и над Кембриджем разливался ясный розовый закат. «Закат красен – путь мореплавателя ясен», – вспомнил он старую английскую поговорку. Трудный день завершался неплохо. Гилберт знал, что брат исполнит обещание и послезавтра же вышлет ему дневники отчима. Он начнет работать. Запишет свой кусок истории и прокомментирует записи в дневниках. Ему, по сути, повезло, что он носил фамилию отчима: с такой фамилией легче будет опубликовать труд. В Америке, где отчим преподавал в самые важные годы жизни, его помнили и чтили даже больше, чем в Англии. «Так всегда. Нет пророка в своем отечестве!» – подумал Гилберт. Представляя себе, как покажет книгу Флемингу, он мысленно стал готовить сопроводительную фразу. История с точки зрения частного лица. Разве не это являлось ведущим направлением в истории? Он улыбнулся скромной улыбкой и уже по-другому, с гордой ясностью, повернулся к калеке.
Все утро мы сидим на крыльце – я, Лука, Мальколм, Диана и Мирский – и думаем, как нам убить папашу нашего друга Галилео. Галилео – самый лучший ученик в классе, и во время тестов он всем помогает, и к тому же он – один из нас. А мы – это шестерка верных, поэтому мы против того, чтобы Галилео забрали у матери и отправили жить к какому-то непонятному отцу.
