Я на берегу моря. Утесы. Запах соли. Небо светится, клубы белых облаков несутся надо мной, на холме — старый замок. Все происходит очень быстро. Слишком быстро. Я не могу рассмотреть… Три девушки в белом с абсурдной скоростью выскакивают из-за холма. Соленый, пряный вкус на языке. Зеленый плащ. Вскинутая рука, змея, кипящее небо, облака наливаются серым и черным… И что-то еще. Что-то… ох, боже… что-то поднимается… Страх во мне — огромный, как море. Их глаза. Их глаза! Такие испуганные! Смотри же. Смотри, как нечто вздымается из моря. Их глаза похожи на долгий молчаливый крик…
Я чувствую, как ток крови толкает меня назад, подальше от моря и от страха. Я слышу голоса: «Что это? Что случилось? Отойдите, дайте ей воздуха! Она что, умерла?..» Я открываю глаза. Надо мной нависают встревоженные лица. Где я? Кто они такие? Почему я лежу на полу?
— Мисс Дойл…
Это мое имя. Надо ответить. Вот только язык распух и стал как вата.
— Мисс Дойл?
Это миссис Найтуинг. Ее лицо обретает наконец четкие очертания. Она помахивает перед моим носом чем-то вонючим. Какой ужасный сернистый запах! И еще в нем оттенок соли… он заставляет меня застонать. Я с трудом поворачиваю голову, чтобы отстраниться от вони.
— Мисс Дойл, вы можете встать?
Я, как ребенок, делаю, что велят. Я вижу на другом конце зала мисс Мак-Клити. Она стоит все на том же месте, не двигаясь. Испуганные вскрики и шепот плывут вокруг меня.
— Вы только гляньте… вон там… ужас какой!
Голос Фелисити заглушает все прочие голоса:
— Джемма, держись за мою руку!
Я вижу Сесили, она шепчется со своими подружками. Слышу их шепот:
— Как это неприятно…
Вижу встревоженное лицо Энн.
— Что… что случилось? — спрашиваю я.
Энн застенчиво опускает глаза, не в силах ответить.
— Мисс Дойл, давайте мы проводим вас в спальню.
И только когда миссис Найтуинг помогает мне встать, я наконец вижу причину нервных перешептываний — большое красное пятно, расползающееся по моей белой юбке.
У меня начались менструации.
Бригид засовывает под одеяло бутылку с горячей водой, кладет ее мне на живот.
— Бедняжка вы моя, — приговаривает она. — Это всегда так утомительно! У меня у самой вечно были проблемы в дни этого проклятия. Уж так это изматывает, должна вам сказать!
Я не в том настроении, чтобы воспринимать рассказы экономки о ее бесконечных страданиях и терзающих ее болях. Но раз уж она начала говорить, ее ничем не остановишь. И мне приходится выслушивать подробности и о ее ревматизме, и о ее плохом зрении, и о том, как ей некогда довелось работать в доме родственника самого принца Уэльского, хотя и в двенадцатом колене…
