Спаси и вразуми люди Твоя, Господи!
Постоим головой своей за Великий Новгород! — возопила толпа.
Тут боярин Родион выкрикнул:
А получил ли князь Дмитрий благословение митрополита Максима на Новгород войной идти?
Положив руки на посох, архиепископ отмолчался. Кончанские старосты в один голос зашумели:
Не признаем Дмитрия Переяславского великим князем!..
На помост взобрался староста кузнецов, поднял кулак:
Слушай, вече новгородское, выходи на стены с оружием! Пусть видит Дмитрий — мы за Великий Новгород постоять готовы!..
Долго еще рядилось вече, наиболее рьяные кулаками размахивали, в драку лезли. Наконец решили: коли что, слать к Дмитрию посольство…
* * *
Воинство великого князя Дмитрия, блистая броней, шло на Новгород. Дружина за дружиной двигались владимирцы, переяславцы, ростовцы. Далеко растянулось войско. Били бубны, гудели грубы. Замыкал дружины обоз с продовольствием. Скрипели ступицы колес, перекликались возчики, ржали кони. По сторонам дороги оставались редкие деревеньки, и смерды, глядя на проходившие полки, покачивали головами:
Экое воинство собралось! Верно, гнев на новгородцев положил великий князь!
А во главе дружин ехал сам великий князь с воеводой. Дмитрий повернул голову, сказал воеводе:
Поднимите хоругвь!
И тотчас вперед выдвинулся знаменосец на белом коне, поднял хоругвь с изображением Георгия Победоносца, поражавшего змия. Еще громче заиграла музыка.
Приободрились гридни, стряхивали усталость. Перед ними лежали Новгородские земли…
Шли по землям Новгородским дружины, разоряли деревни и села. К самой Шелони подступили. Здесь стали биваком. Князю Дмитрию шатер поставили. Ожидали новгородских послов.
В сопровождении отрока князь обошел лагерь. На отдыхе гридни скинули кольчужные рубахи, шлемы, сложили на земле сабли, мечи и тут же сидели у костров, варили кашу.
Среди переяславских Дмитрий задержался. У тех гридней, какие уже числились в боярской дружине, иногда справлялся о вотчине. Многим из них выделял он земельные наделы на кормление.
За переяславцами расположились ростовцы. От их воеводы Дмитрию стало известно, как тяжко умирал старый ростовский князь Борис. У него помутился разум, не узнавал сыновей…
Мысли князя Дмитрия перекинулись на своего сына Ивана. Вздохнул, промолвил едва слышно, чтобы следовавшему за ним отроку было невдомек, что князь сам с собой разговаривает:
Апраксия, Апраксия, кому я теперь надобен, когда лета к закату катятся… Ты ушла, теперь вот сын Иван кровью кашляет. А он у нас, Апраксия, один…
