Мы то помним. А еще не запамятовали, как ты казну нашу обобрал. А в скотницу все ли воротил? У лопарей сколь пушнины взял?
Долг Новгороду я вернул, а то, что взял, так по праву мне, великому князю, принадлежит. Что же с казны получил, так не могу же я дружину без ваших гривен снарядить.
Посадник укоризненно покачал головой:
Сказ наш неизменный, князь Дмитрий. Мы тебя в Новгород ноне не звали, уходи прочь из города. Тебя в защиту брать не будем. А коли татары на нас двинутся, за стенами отсидимся, нам не впервой. Однако ты, князь, из Копорья своих гридней забери, там нашим ратникам место. А еще сказываем мы тебе от всего Великого Новгорода: не князь ты нам, тем паче не великий. Ты уж коли владеешь Переяславль-Залесским уделом, так и сиди там…
* * *
Не раз задумывался Дмитрий о бренности жизни, ее суетности. Смерть подстерегает каждого — таков удел человека. Покинет жизнь и его, Дмитрия, умрет и сын Иван. Кто станет княжить в Переяславле-Залесском?
Гонит великий князь от себя такие мысли, да они назойливы, следом тянутся. Кому же в руки перепадет любимый Александром Невским Переяславль-Залесский?
И снова мысли великого князя о конце жизни, о том, где ее край, когда начинается небытие…
Нет покоя Русской земле, от первых племен славянских в тревогах и бедах живут русичи. А может, от Рождества Христова? Вот и ныне навел городецкий князь ордынцев на Русь, разоряют они городки и деревни, а князья все делят земли — о каком покое речь вести?..
Иван — боль и горе князя Дмитрия. Болезненный сын у него. И хоть за третий десяток ему перевалило, да нет у него семьи.
«Доколе же?» — спрашивал Дмитрий и не получал ответа.
Нет, не время думать обо всем этом. Ему ли, великому князю, размышлять о бренности жизни, когда ордынцы разрушают землю! Ныне ее поднимать надобно, обустраивать. После каждого ордынского набега в пустоши земля Российская…
Но так ли? Уйдут ордынцы в степи, и встанет Русь. Из лесов поволокут русичи бревна, поставят стены и сторожевые башни, отстроятся. Так было прежде, так и сейчас, так будет и впредь…
«А так ли? — думает Дмитрий. — Наступит день иль год, скинет Русь ордынское иго, может, тогда не будет ее разора. Станут растить хлеб, застучат молоты в кузницах, и люд от неволи спасен будет!..»
По утрам, едва солнце вставало и краем пробегало по Переяславлю-Залесскому, князю подавали коня, гридип придерживал стремя, и Дмитрий не торопясь выезжал за городские ворота.
Привстав в ссдле, он окидывал взглядом стройки: вон мужики бревна тянут, избы и хоромы ставят, а на пригорке, где церковь, уже срубили купол и звонницу.
