Никитин обеспокоено присел перед бронником на корточки.
— Илья, Илья, опомнись!
Нет, теперь бронника нельзя было провести! Он все разгадал. Ну и горазды же врать купцы об опасностях, о грабежах, о чужих, неприветливых землях. Вот он, Сарай. Всю Волгу уже прошли, а где эти опасности, чем страшен город Золотой Орды? Ай да гости! Умеют цену товарам набить!
Кое-как уразумев причину смеха бронника, Никитин тоже захохотал.
Копылов, смеясь, выговорил:
— Ой, удружил! Ну, Илья, голова! Первым купцом будешь!
Матвей Рябов покачал головой:
— Дурак ты, братец!
— Ладно! — еще смеясь, ответил бронник. — Валяй, валяй, ругайся! Все вижу…
Теперь хохотал весь караван. И казалось, качающиеся ладьи, живые струйки воды, зажженные солнцем полумесяцы на минаретах города — все смеется вместе с людьми.
Так весело началось утро. Весело снялись, весело миновали Ахтубу, весело вышли в Бузань. Этот волжский низовой рукав был последним ответвлением пути. Оставалось теперь миновать волжскую дельту, далеко обойдя Астрахань, а там и Хвалынь!
Плыли по Бузани осторожно, промеривая дно, среди скучных, ровных берегов.
Уже издалека кто-то заметил конного татарина, одиноко стоявшего справа, возле редких кустов. Освещенный солнцем татарин не шевелился. Как вкопанный стоял и его конек.
Вот татарин поднял руку, закричал что-то приближающемуся стругу. Конек тоже беспокойно зашевелился, двинулся бочком навстречу судам…
— Причаливать велит посол! — передали по ладьям.
Встревоженные купцы подвалили к шемаханцам, ждали, что будет, приготовив оружие.
— Ники-и-итин! Ря-а-а-бов! — крикнул с кормы струга Васька. — Зовет Хасан-бек!
Афанасий и Матвей выпрыгнули на берег. Они видели, как влез на струг татарин, а взявшиеся точно из-под земли еще двое татар уселись охранять коня.
— Беда, ребята! — шепнул купцам на палубе Васька. Али стоял возле каморки посла бледный, стиснув губы. Озабоченный Юсуф торопливо провел русских к Хасан-беку, встал у дверки, запустив пальцы в короткую бородку.
В каморке коптил светильник, сиротливо ютилась на краю ковра шахматная доска с попадавшими фигурками. Видно, ее резко отодвинули. Против Хасан-бека сидел на корточках давешний татарин в высокой шапке. Низкий лоб татарина рассекал багровый шрам. Плоское, с реденькими усами, угрястое лицо басурманина было бесстрастно.
Хасан-бек сделал знак рукой садиться, нагнулся в сторону татарина:
— Повтори все…. они знают язык.
Татарин приложил руку к сердцу, оскалил мелкие собачьи зубы:
