— Ну-ну, все. Спрячь науз-то, чтоб не видал никто. Да сама желанному отдай.
— Сама? — очнувшись, приоткрыла рот Олена. — А нельзя другим?
— Нельзя, милая, вся сила заговора пропадет!
Олена смутилась. Как же она передаст науз Никитину, если он ни разу ей сам о любви не говорил? Стыдно-то как!
— Да ты не бойся, — ласково утешила Жигалка, — все ладно будет! Сохнет по тебе молодец…
— Ой, не знаю, не знаю, бабушка! — в смятении поднялась Олена.
Жигалка довела ее до двери, выглянула — нет ли кого поблизости — и шепнула:
— Беги, беги-ка… Хватятся дома, поди… Ишь, бесстрашная!
Проводив Олену, бабка вернулась в избу, прибрала подарки. Улыбалась. В гостье она сразу признала дочь Кашина. А от Кашина — Никитин за море с товарами плыть собирается, бают. Вот для кого науз. Ну и хорошо! Человек человека ищет, радости земной хочет. Почему не помочь? Для того и велела Олене иконку из рук в руки Афанасию передать. Пусть откроются друг другу…
Кот, мяукнув, прыгнул на прежнее место, потянулся к маслу.
— Ишь ты! — сказала старуха. — И ты от человеческой беды полизать хочешь?.. Поди, поди-ка. Вот кусочек тебе…
Первой Олена увидела дома старую мамку. Та охнула, заковыляла навстречу, и по ее страдальческому лицу Олена поняла, что надвигается беда.
Из конюшни выскочил и осклабился, косясь на хозяйские хоромы, рыжий кучер Федотка. Мелькнуло в подклети любопытное личико девчонки Анютки. Не чуя под собой ног, как деревянная, Олена поднялась на крыльцо.
Аграфена ждала ее в сенцах.
— Где была, паскуда?
— В церкви, матушка…
— В церкви?.. В церкви?.. В подоле принести хочешь?!
Олена вскрикнула, невольно подняв руку, словно защищаясь от грязных, мутных слов.
Аграфена поняла ее по-своему.
— А-а-а! — завопила она, бросаясь к дочери и хватая ее за косу. — Чуяло мое сердце! Чуяло! Змея!
Олена вырвалась, оттолкнув Аграфену.
— Матушка! Опомнись! За что?!
В огромных синих глазах ее задрожали слезы.
— Убью! — взвизгнула Аграфена, вытягивая напряженные руки и приступая к ней. — С кем была? Сказывай! С Афонькой?!
Олена отступала, загораживаясь локтем.
— Батюшка! Батюшка! — в испуге позвала она, заслышав кашель отца.
— Где была? — визгливо крикнул Кашин, перевешиваясь на ходу через перильца. — Где?!
Олену выручила мамка. Сунув в сенцы голову, она крикнула:
— Батюшка-свет Василий! Купцы!
Аграфена враз умолкла. Кашин рванул Олену за плечо:
— В светелку… Под замок… Прочь!
Олена взбежала по лесенке, рыдая, упала на постель, уткнулась в кружевную подушку. На двери щелкнул замок.
