Марфа, мать Федора Лисицы, не дождавшись сына, давно уже ушла из деревни и жила в Твери, кормясь тем, что подадут добрые люди. Стояла на папертях, ходила по базару, ночевала, где пустят. Пускали в бедные дома. Там годились иногда и собранные ею кусочки. Она давала хозяевам хлеб, те ей миску горячей похлебки. Одежа на Марфе была худая, мороз пробирал до костей. Она кашляла по ночам, сотрясаясь всем телом. Но надо было есть, и каждое утро она снова покорно и безнадежно брела в город, прося бога только об одном: чтоб скорее взял ее к себе.
— Слышь, мать! — сказал ей хозяин избы, где она как-то заночевала. Завтра богатая свадьба на посаде! Кашин дочь за барыковского сына отдает. Вот куда тебе идти!
Всю ночь Марфа металась. Тело горело, рот пересох, болела голова. Но наутро Марфа все же кое-как поднялась, укуталась в старые тряпки, потуже затянула платок и побрела в церковь. Воздвиженская церковь была облеплена народом, как капля меда мухами. Венчание уже шло. Из-за дверей неслось пение.
С трудом пробралась Марфа поближе к паперти, чтобы не оказаться в стороне, как начнут разбрасывать деньги и гостинцы.
Тут силы ее иссякли, и она села прямо на снег. Она сидела долго, леденея, надрывно кашляя и мешая толкавшимся зевакам.
Наконец двери отворились, толпа подалась вперед и отхлынула, очищая место свадьбе.
Первыми шли новобрачные. Молодая с закрытым кисеей лицом, с поникшей головой, молодой — розовомордый, в шубе на лисе внакидку, чуть пьяный, блаженно улыбающийся.
Молодая шла мимо Марфы, и та, сидя на снегу, снизу увидела ее заплаканное лицо.
Марфа протянула к ней руку, хотела сказать что-то, но не успела.
Так и осталась сидеть она, растерянная, с протянутой рукой. А свадьба проходила. Когда Марфа очнулась, прямо к ней шел высокий, седой, с огромными глазами купец.
И она вдруг вспомнила… Летний день над Волгой, скрип коростеля, черные брови парня над виноватыми глазами. И увидела — он тоже вспомнил. Вздрогнул, оглянулся по сторонам…
Что ж! У каждого жизнь сложилась по-своему. Прошли десятки лет, но Марфе стало тепло на душе оттого, что помнил ее этот любимый когда-то человек и узнал сразу, с первого взгляда. Она улыбнулась робкой, замученной улыбкой и не сразу поняла, что случилось. А Василий Кашин, судорожно пошарив в кармане, быстро наклонился и сунул ей в протянутую руку рубль.
Свадьба все шла, а Марфа все глядела вслед купцу, пока ее не толкнули:
— Спрячь, дура! Отнимут!
Не думая о том, что делает, она сжала кулак. Потом разжала. Круглый кашинский рубль покатился по каменной паперти, звеня, подскочил на ступеньке… В голове у Марфы закружилось, церковь, люди, небо — все стало отходить куда-то, проваливаться. Она поползла на коленях за уходящим Кашиным, но упала и замерла. Ее оттащили в сторону. Какой-то малый склонился над ней, потрогал холодеющее лицо и выпрямился.
