Он верит: будут на Руси и свои бумажные мельницы, и хорошая штанба, и книги лучше иноземных.
А пока, если есть бумага, каждый день в любую погоду бредет из своего Зарядья к Фроловским воротам.
— Скоро сменка, робяты!..
— Ишь, опять приволокся ни свет ни заря!..
— Начнем, помолясь!
И глухо шлепает маца, шуршат листы, стучит пресс.
Обложенные досками, обтянутые кожей, собираются в избе печатные книги.
Их берут к митрополиту.
А от митрополита развозят по всей Руси.
Псалтырь. Евангелие. Букварь…
Самые нужные богослужебные книги, которых так не хватает.
Книги, по которым вызнают грамоту русоголовые русские ребятишки.
Книги, которыми начинается новая жизнь народа.
***
За выверенными, сличенными с греческими подлинниками текстами будущих книг чаще всего Иван Федоров ходит к попу Сильвестру, к думному дьяку Ивану Михайловичу Висковатому и к царскому любимцу Алексею Адашеву.
Поп Сильвестр по-прежнему живет в государевом дворце, по-прежнему сидит в царевой думе, подает советы. К нему по-прежнему наведываются узнать, в духе ли, царь Иван Васильевич, не обождать ли с прошением или жалобой. Но со времени болезни царя, со времени заступничества Сильвестра за князя Владимира Андреевича Старицкого поп потерял любовь и доверие царицы Анастасии.
Ходит слух, что царица и ее родня всячески настраивают Ивана Васильевича против Сильвестра. И царь, видимо, слушает наветы внимательно.
Он не забыл поездки по монастырям и свидания в Песношской обители со старцем Вассианом. Старец рек царю:
— Если хочешь самодержцем быти, не держи советника ни единого мудрейшего себя: понеже сам лучши всех; тако будешь тверд на царстве и всех иметь будешь в руках своих. Если же будешь иметь мудрейших около себя, по нужде будешь послушен им!
Передают, после этих слов Вассиана царь обнял его и прослезился. Сказал будто бы:
— Лучшего совета мне не дал бы и отец!
Так было или не так, а одно всем ведомо: с каждым годом все упрямей и строптивей становится царь. Раздражается, если противоречат. Все норовит вершить сам. О мире с боярами твердит, а старые обычаи рушит, местничества знать не хочет, опять людишек не по родам, а по их заслугам перед ним возвеличивает.
Вон их сколь же появилось, этих новых дворян-то: и Грязные, и Малюта Скуратов, и Кушниковы, и Постники, числа несть!
Кто верх возьмет? Неведомо. Но кто-то возьмет.
То-то Сильвестр всегда настороже. Выпытывает, какие слухи по Москве ходят.
Ивану Федорову тошно быть доносчиком. Пожимает плечами.
