— В семнадцатом веке тоже делали коричневую посуду. Посмотрите. Вон там.
— Я так чувствую, как будто здесь очень много людей, — сказал Антон. — Все те, кто делает эти вещи и пользуется ими. Очень тихие люди. Как призраки.
— Они умерли, сохранились только вещи, которые гораздо прочнее нас. Даже фарфор. Странно подумать, что мои чашки переживут меня, пусть даже и не будут стоять в музее за стеклом.
— Те чашки с голубым и серым рисунком? Я как-то пил из них чай с вашей мамой.
Роуз кивнула, помолчала несколько секунд, а затем, стараясь не смотреть на него, добавила:
— Вообще-то, я не сказала маме, что мы с вами встречаемся сегодня.
— Мне кажется, я понял это, а потому тоже не сказал. — И он не без некоторой неловкости, но спокойно спросил: — Она… не поймет?
Роуз помолчала, потом ответила:
— Наоборот. Поймет.
Их взгляды встретились.
— Может быть, довольно с нас посуды. Пойдем? — предложила Роуз.
— Вы не хотите говорить… об этом?
Она покачала головой.
— Да. — Он порывисто вздохнул и на секунду положил руку на ее запястье. — Да, может, лучше об этом не говорить. Только вот… Я хочу сказать вам: когда я с вами, то начинаю думать, что вдруг смогу жить в этой стране, сделать себе здесь новую жизнь. Я благодарю за это. Я благодарю за… — Антон улыбнулся, подбирая слова. — Вы добры к иностранцу и… я благодарю вас.
— Перестаньте! — не выдержала Роуз. — Вы прекрасно знаете, что это все не то.
Он помолчал.
— Да, знаю, но должен так себе говорить.
Послышались чьи-то шаги. Они были уже не одни. Две женщины рассматривали блюда, покрытые соляной глазурью.
Роуз встала:
— Пойдемте. Мы еще ничего не видели.
В зале ювелирных украшений они любовались брошками в стиле ар-нуво.
Роуз думала: «Ну вот, теперь все вышло наружу. Нет, это не было высказано, но все равно обнаружилось, и теперь ничего не может быть как прежде».
Ей хотелось взять его за руку. Ведь другие люди делают это. Но им нельзя, нет. Можно ли чувствовать себя одновременно такой счастливой и такой грустной? Значит, можно.
Рассматривая венецианский хрустальный кубок с гравировкой, Антон вдруг вспомнил о бывшей жене. Он не думал о ней уже давно. Она возникла на мгновение, просто как напоминание об утраченном чувстве.
«Я забыл, что это такое — чувствовать. А сейчас вспомнил. Я отвык. И вот чувствую то, что не должен чувствовать».
Потом они сидели во внутреннем дворике и пили кофе. Было солнечно и тепло. Викторианская кирпичная кладка, фонтан. Дети играют, перекрикиваясь звонкими голосами.
