Я ушла вскоре после. После того, как старый седой негр закончил играть. Я сидела очень удобно – за столиком возле выхода. Я была одна.
Это был второй или третий вечер после того, как самолет с Матвеем улетел домой. Уже шел второй или третий день после, а у меня всё еще было время, когда он вот-вот должен улететь. Для меня он всё улетал и улетал. Как-то заело мозг на одном моменте. Вот только что самолет улетел домой. И опять. Вот только что самолет улетел домой. И опять. Вот только что самолет улетел домой. И опять… Он всё улетал и улетал. А я продолжала фиксировать этот момент в мозгу: вот только что самолет улетел домой…
Раздался телефонный звонок. Позвонил Чук и сказал:
– Это Чук. Здравствуйте.
– Здравствуй, Чук.
– Наталья, Вы, пожалуйста, позвоните Матвею Михайловичу…
Я отметила, что отчего-то Чук говорит «Михайлович», проговаривая отчетливо все звуки, включая «й», хотя раньше говорил не столь подробно. Раньше он говорил «Михалыч». Видимо, что-то случилось.
Я слушала, а он начал сбивчиво объяснять:
– Дальше мы прилетели. В первый день, когда мы прилетели, он, ну, Матвей Михайлович, был в отличном настроении. Все, ну, подчиненные, дивились.
– Что делали, простите? – я не поверила ушам, Чук явно не в себе, если из глубин его мозга всплывают такие слова как «дивились».
– Удивлялись очень, ну, в смысле радовались. Вот, а на следующее утро он, ну, Матвей Михайлович, пришел таким злым! Никогда мы, ну, подчиненные, его таким не видели.
– Подчиненные дивились еще больше – я угадала?
– Да, но уже не радовались, если честно.
– А дальше?
– Всё.
– То есть?
– Всё. Позвоните ему, пожалуйста, а то он нас живьем сожрет.
– Чук, а я-то тут при чем?
– Ну, не от меня же он звонка ждет?! Он вчера телефон дома забыл, так заставил нас такие гонки устроить…
– Чук, мне неловко об этом говорить, но, возможно, дело в ситуации с женой, а мое значение для Матвея Михайловича Вы сильно переоцениваете?
– Я, может, и осел, но не баран! Стал бы я Вам звонить, если бы…
– Что если бы? Договаривайте, Чук.
– Наталья, ну, будьте человеком! Ну, позвоните! Люди, ну, зазря страдают!
– Хорошо, я подумаю.
Положила трубку. Стала собираться с мыслями, а что я ему скажу? Глупость какая-то получается, если честно. С чего они взяли, что он бесится из-за меня? И вообще, чтобы Чук сделал что-то без его ведома? Тем более позвонил мне. Подстава? Проверка? На что? Нелогично. Но и не звонить – тоже нелогично. Или логично? Спросить, как долетел? Срок давности у вопроса давно вышел. Сказать, что я лечу домой, так я еще не лечу. Сказать-то, получается, нечего.
