Неожиданно в переборке зажглась красная лампочка, и Лежен, взмахнув рукой, крикнул: «Debout! Accrochez!».[29] Мы поднялись и прицепили парашюты к проволоке, протянутой под потолком. Монитёры быстро прошли мимо двух наших колонн, проверяя, правильно ли застегнуты замки. Мы напоминали рыбу, развешанную на проволоке для сушки; мне казалось, что ноги у меня отнялись.
«Bon voyage!»[30] — напутствовал меня Лежен, проверяя мое снаряжение. Я ответил ему слабой улыбкой. Внезапно с устрашающей пронзительностью взвыла сирена, заглушив даже рев двигателей. Внутри у меня все куда-то ухнуло. Вместо красной лампочки зажглась зеленая, и первый парашютист подошел к раскрытому люку, готовясь прыгать. Монитёр скомандовал: «Пошел!» — хлопнул парня по спине, и тот исчез. Наша колонна сместилась вперед, в дверях стоял уже следующий. Дыхание у меня сперло, во рту было сухо, как в солончаке посреди Сахары. Вот уж не думал, что могу испытывать такой страх. Господи, что за трус! Но если уж перебздел, так перебздел, ничего не поделаешь.
Мы неумолимо продвигались все ближе к дверям, передо мной оставался один только Мараскал. Лежен крикнул ему: «Пошел!» — однако легионер явно не хотел никуда идти. Лежен опять дал команду и сильно хлопнул Мараскала по спине, но тот будто прирос к полу. Тогда сержант заорал так, что на миг заглушил двигатели, и пнул упрямца ногой в зад, выпихнув его наружу. И вот уже я стоял в дверях, выдвинув вперед одну ногу, вцепившись обеими руками в края дверного проема и глядя с небес на далекую землю внизу.
Я лихорадочно пытался вспомнить, что написано в инструкции о прыжках с самолета. Сбоку от дверей примостился начальник отделения личного состава, который наблюдал за тем, как мы прыгаем, и делал пометки в блокноте. Меня совершенно оглушил рев двигателей; время, казалось, остановилось. Наконец откуда-то издалека прозвучал голос Лежена, однако что именно он кричал, я не мог разобрать. Может быть, обнаружили какую-то ошибку и прыжки отменяются? Но тут кто-то хлопнул меня ладонью по спине.
И внезапно мне захотелось прыгнуть. Я со всей силы оттолкнулся ногами и вылетел из самолета с максимально возможной скоростью. И стал падать все ниже и ниже в бездонную пропасть. Я так сильно зажмурил глаза, что они чуть не вдавились в мозг. Но вот раздался резкий хлопок — раскрылся парашют. Я парил в воздухе в подвешенном состоянии. Это было потрясающе.
Полная тишина, полная неподвижность. Фантастическое, ни с чем не сравнимое ощущение. Будто ты в каком-то другом мире. Но позади я видел самолет, из которого вслед за мной выпрыгнули еще двое и повисли на своих парашютах. Парашюты раскрывались на вытяжных стропах и плыли в воздухе, покачиваясь, как две чайки на своих крыльях. На земле виднелись белые пятна — уже приземлившиеся парашютисты. А мы все еще болтались в воздухе, словно прицепленные к воздушному шару. Но вот земля стала стремительно приближаться. Настал момент, опасный для лодыжек. Ноги держать вместе, колени слегка согнуть, локти упереть в бока, руками обхватить плечевые ремни под подбородком, голову наклонить. В таком положении ждать столкновения. Я дождался и рухнул на поле, но чувствовал себя при этом отлично, лучше не бывает.
