25 апреля 1961 г.
Импульс, двигавший путчистами, похоже, затух. Если не делать никаких шагов вперед, неизбежно возникают препятствия и противодействие. Чтобы добиться успеха, путч должен быть молниеносным. Между тем командование молчит, и создается впечатление, что оно в растерянности. Сегодня на наш аэродром пытались приземлиться самолеты, но наши танки помешали им сделать это. Но где же самолеты, которые должны ввести в бой нас? Военно-воздушные силы в Африке под командованием Жуо наверняка должны быть ключевым элементом в планах Шалля — иначе зачем задействовать десантников? Но никакими африканскими военно-воздушными силами что-то не пахнет.
Весь день бесконечным потоком поступали сообщения, противоречащие друг другу. Би-би-си объявила, что мы у ворот Парижа! Согласно другому сообщению, командование военно-воздушных сил не хочет участвовать в путче, если есть вероятность, что им будет оказано противодействие во Франции: изначально предполагалось, что это будет бескровный путч.
26 апреля 1961 г.
Шалль и Салан сбежали. Игра проиграна. Кое-кто из наших офицеров тоже исчез. Мы медленно тронулись в обратный путь, в Филипвиль.
1-й парашютно-десантный полк легиона распущен. Легионеры взорвали свои казармы в Зеральде. Это был самый мощный опорный пункт французской армии, возведенный в традициях легиона — своими руками на голом месте кирпичик за кирпичиком. После этого весь гарнизон дезертировал.
Наши машины шли весь день на восток тем же путем, каким мы прибыли в Алжир. На этот раз не было никаких экзальтированных толп, радостных лиц, размахивающих рук и триумфальных фанфар и рожков, гремящих, как военный оркестр, приветствующий победоносную армию. На улицах — угрюмая тишина и гнетущая атмосфера, лишь арабы время от времени проскальзывают по тротуару. На их лицах не видно улыбок, но внутренне они улыбаются. Европейцы сидят за запертыми дверями и считают часы, оставшиеся до их изгнания — теперь уже, видимо, неизбежного. Как быстро крутится колесо Фортуны!
27 апреля 1961 г.
Прибыв в Филипвиль, мы обнаружили, что ворота нашей собственной куартье закрыты для нас. Вероятно, боятся, что мы тоже взорвем базу ко всем чертям. Нам предложили расположиться где-нибудь на окрестных холмах, и мы разбили лагерь в лесу милях в двух от города.
Выдача жалованья задерживается, что, естественно, никого не радует. Из тех обрывков информации, которые доходят до нас по радио или с газетами, можно понять, что Иностранный легион считают корнем зла. Иначе говоря, мы козлы отпущения. Дамюзе, своевременно почувствовавший, куда ветер дует, убыл во Францию докладывать о поведении офицеров легиона и участвовать в решении их судьбы.
