Всего лишь плесень, охватившая корку хлеба и тем кичащаяся. И порою просто делается страшно от одного лишь осознания, насколько же то всё зыбко. Падёт ли всесжигающий небесный огонь, выступит из подземных глубин хладная вода — или же чья-то небрежная рука смахнёт всё это в пучину забытья.
И всё, что нам остаётся… да не так уж и много остаётся, Падший побери! Гореть искоркой во тьме — пылать, старательно поджигая безумным пламенем надежды другие искорки. С тем, чтобы в свой час раствориться в траурном бархате забытья — в долгом ожидании.
В ожидании света.
Летняя ночь властвовала над королевством словно незримая хозяйка. Долгожданной и сладкой завоевательницей вошла она неслышно. Не было силы противостоять, да и какая в том нужда? Всякому своё время. И только невежи да философы думают, будто ночь это всего лишь подобный краткой смерти перерыв в деятельности. Или всего лишь время отдыха…
Да, это так. И всё же, подобные определения страдают некой однобокостью. Согласно утверждениям геометров и полководцев, дорога есть всего лишь соединяющая две интересующие нас точки линия. Но есть и другое… дорога ценна сам по себе. Равно как бытиё наше тоже есть лишь кратковременный перерыв — меж рождением и смертью. Может, кому-то интересны начальная и конечная точки… а человек здравомыслящий храбро пускается в длинный или не очень путь под названием жизнь. От небытия до небытия…
В тот час, когда большая часть всего живого грезила во сне, стоило бы обратить внимание на королевский тракт, ведущий из столицы на восход, к морскому побережью и тамошним городам. Вымощенный в незапамятные времена широкими плитами светло-серого камня и с тех пор непрестанно охраняющийся и ремонтируемый, он людьми знающими почитался одним из величайших достижений королевства. Ибо связывал сердце королевства с портами. А там уж… сотня лиг по суше, если по бездорожью, то расстояние немалое. Зато по морю так, сутки пути — потому-то купцы во все времена предпочитали водные дороги сухопутным.
И вот по этому тракту, немало облегчавшему и ускорявшему продвижение, двигался облитый неверным лунным светом серый жучок, влекомый парой полусонно пофыркивающих пегих козявок.
— Дедуля, проснись пока что, да притормози коников малехо… — неожиданно расслышал возница, неопределённых лет мужичок.
Прежде сладко дрыхнувший в наваленном сене парняга проворно и бесшумно словно кот перебрался на облучок. Сел, неслышно зевнув, рядом с подвинувшимся дедуганом — и приметил тот, как под правую руку словно ненароком легла рукоять добротного меча. Одетый лишь в узкие, серые офицерские штаны с рядами многочисленных пуговок вместо лампасов по бокам да белоснежную распашную рубаху, он быстро, но цепко огляделся и легонько кивнул.
