Естественно, имелось два балкона: один, выходивший на улицу, — парадный, где по воскресеньям домовладелец с супругой пили чай; другой, на котором летом все обедали, выходил во двор.
Двор был небольшой: там находилась конюшня для двух лошадей и каретник. Под этим сооружением был погреб. Ворота двора выходили на соседнюю со Старопочтовой улицу.
Рядом стоял дом Кушнарева. Разделялись участки сравнительно невысоким забором. Впрочем, по тогдашним правилам жизни и это не было нужно: никто с чужого двора в твой двор не заходил.
В садике бабушка разводила цветы.
Однажды при сильном ветре часть забора повалилась, и… в доме раздался крик. Взволнованная бабушка кричала:
— Лева! Кушнаревская лошадь зашла во двор и топчет мои цветы!!!
Дедушка что-то сказал сыновьям. Я успел выйти на балкон и увидел удивительную картину: дядя Ланя и дядя Ося взяли эту небольшую лошаденку и перебросили через забор на ту сторону…
Они были сильными — мои дядья. Дед их держал в ежовых рукавицах и никаких карманных денег не давал, говоря, что зарабатывать пора самим! И у них деньжата водились… Когда я стал уже взрослым, то узнал тайну происхождения этих денег. До этого времени я наивно думал, что им подбрасывала бабушка. Но, оказывается, оба дяди — под масками — боролись в цирке, получая за то деньги: рубль!
Борец «Черная маска» и борец «Красная маска» состязались с профессиональными спортсменами. Они хорошо знали правила французской борьбы. Уходили с арены не раскрытыми. И не потому, что профессиональные борцы в конце чемпионата не могли их положить, а потому, что за раскрытие своего лица они просили два рубля, а хозяин цирка Вильямс Труцци эти два рубля не платил!..
Дед Прут владел трехэтажным домом, который был значительно больше, чем дом деда Аптекмана. Находился он на углу Малого проспекта и Никольской улицы и имел три подъезда. В каждом располагалось по одной квартире. Таким образом, это был доходный дом из девяти квартир. На первом этаже одного подъезда — хлебная комиссионная контора деда. Во втором подъезде первый этаж занимала прабабушка Анастасия Соломоновна — мама моего деда Прута, а третья квартира на первом этаже сдавалась.
Сами мы — Пруты — жили на втором этаже, занимая две объединенные квартиры.
Третий этаж и одна квартира на втором — тоже сдавались.
Та, что на втором, — доктору Собсовичу.
На третьем жили греки Маврагордати и еще кто-то, кого я не помню.
В этом доме деда Прута имели свои комнаты я и моя тетя — его дочь от второго брака — Тамара. О ней я расскажу в дальнейшем. Тамара была на четыре года старше меня, и в один из моих приездов из Швейцарии (а время пришлось на каникулы) мы решили поставить пьесу Гоголя «Ревизор».
