А раз они — продукты, то почему же их не производят в более массовом масштабе, несмотря на их большую «меновую стоимость»? Если прежде дураком был покупатель, который давал много денег за нечто, не имеющее для него самого ни действительной, ни воображаемой потребительной стоимости, то теперь дураком оказывается продавец, не производящий этих безделушек, меновая стоимость которых велика, вместо полезных вещей, имеющих незначительную меновую стоимость. Таким образом, если их меновая стоимость так велика несмотря на незначительность их потребительной стоимости (при предположении, что потребительная стоимость определяется естественными потребностями людей), то это должно обусловливаться обстоятельством, исходящим не от господина обмена, а от самого продукта.
Его высокая меновая стоимость не есть, стало быть, продукт обмена, а лишь проявляется в обмене.«Та стоимость, по которой вещи уже обменены [valeure changee], а не та, по которой они еще только могут быть обменены [valeure changeable], составляет истинную стоимость, ту, которая тождественна с богатством» (цит. соч., стр. 104).
Но valeure changeable является отношением данной вещи к другим вещам, на которые она может быть обменена. { То правильное, что лежит здесь в основе, состоит в следующем: превращение товара в деньги вынуждается тем, что товар вступает в обмен как valeure changeable, как меновая стоимость, но таковой он является только в результате существования обмена.} Напротив, та стоимость, по которой А уже обменено, есть определенное количество продуктов В, С, D и т. д. Следовательно, это уже (по господину Ганилю) не стоимость, а «вещь без обмена». В, С, D и т. д. до обмена их на А не были «стоимостями». А стало стоимостью благодаря тому, что его место (как обмененной стоимости) заняли эти не-стоимости. Получается, что эти «вещи» вдруг стали стоимостями в результате простой перемены места, после которой они выходят из обмена и оказываются в том же положении, что и прежде.
«Итак, не действительная полезность вещей и не их внутренняя стоимость делают их богатством: это обмен фиксирует и определяет их стоимость, и именно эта стоимость делает их тождественными с богатством» (цит. соч., стр. 105).
Господин обмен фиксирует и определяет либо нечто такое, что уже существовало, либо же нечто такое, что не существовало. Если он впервые создает стоимость вещей, то эта стоимость, этот продукт обмена, исчезает, как только прекращается сам обмен. Следовательно, то, что он создает, он в такой же мере и уничтожает. Я обмениваю
