В обмене они выступают как всеобщий общественный труд, а насколько они могут проявлять себя как таковой, это зависит от того, в какой мере они могут проявлять себя как общественный труд, т. е. зависит от числа тех товаров, на которые они могут обмениваться, следовательно от размеров рынка, торговли, от того ряда товаров, в котором они выражают себя в качестве меновой стоимости. Если бы, например, существовало только четыре различных отрасли производства, то каждый из четырех производителей значительную часть своих продуктов производил бы для самого себя. Если же существуют тысячи отраслей производства, то каждый может производить весь свой продукт как товар. Весь его продукт может полностью идти в обмен.
Но Ганиль вместе с меркантилистами воображает, что сама величина стоимости есть продукт обмена, между тем как в действительности продукты посредством обмена получают лишь форму стоимости, или форму товара.
«Обмен дает вещам стоимость, которой они без него не имели бы» (стр. 102).
Если это должно означать: вещи, потребительные стоимости, становятся стоимостью, получают эту форму только как относительные выражения общественного труда, то это тавтология. Если же это должно означать, что они получают посредством обмена большую стоимость, чем имели бы без него, то это явный вздор, потому что обмен может повысить величину стоимости товара А, лишь понизив величину стоимости товара В. Насколько он увеличивает стоимость товара А сравнительно с тем, какой она была до обмена, настолько же он уменьшает стоимость товара В. Следовательно, А + В имеют, как до обмена, так и после него, одну и ту же стоимость.
«Самые полезные продукты могут не иметь никакой стоимости, если обмен не дает ее им…»
(Прежде всего, если эти вещи — «продукты», то они с самого начала продукты труда, а не всеобщие дары природы, как воздух и т. п. Если они — «самые полезные», то они представляют собой потребительные стоимости в наивысшем смысле слова, такие потребительные стоимости, в которых нуждаются все. Если обмен не дает им никакой стоимости, то это возможно только при том условии, что каждый производит их сам для себя; но это противоречит [360] предпосылке, что они производятся для обмена; таким образом, вся предпосылка нелепа.)
… «а самые бесполезные продукты могут иметь очень большую стоимость, если им благоприятствует обмен» (стр. 104).
«Обмен» представляется господину Ганилю некоей мистической личностью. Если «самые бесполезные продукты» ни на что не годны, если они не имеют никакой потребительной стоимости, то кто станет их покупать? Для покупателя они, стало быть, должны во всяком случае иметь какую-нибудь, хотя бы только воображаемую, «полезность». И если он не дурак, то с какой стати он будет за них платить дороже? Следовательно, их дороговизна должна вызываться таким обстоятельством, которое вытекает во всяком случае не из их «бесполезности». Не вызывается ли она их «редкостью»? Но Ганиль называет их «самыми бесполезными
