Меж черных стен, в дымящихся просветах,
Над сумрачным дыханьем пепелищ,
Во мгле полуразрушенных жилищ,
Между садовых скорчившихся веток,
Меж скрученных столбов и проводов,
Оборванных, переплетенных нитей,
Меж выбившихся рельс и перекрытий,
Где пятна нефти запеклись, как кровь,
В круженье искр, во вспышках батарей,
В стальных раскатах и ударах боя
Они лежали много долгих дней,
Пути назад отрезав за собою.
Вползли в подвалы, врылись в грунт канав,
Вжились в пробитые снарядами квартиры,
И голубые падали мундиры,
От пуль их метких падали стремглав;
Щит миномета на обломки клали
Для точности, для верности стрельбы
И мину осторожно опускали
В смертельный зев приподнятой трубы;
И грозный хобот пушки длинношеей,
Упрятанной в разбомбленный подвал,
Броню у танка тут же разрывал,
Уставясь на врага, как из траншеи,
И лица стали тверже и худей,
И взоры стали глубже и прекрасней,
Спокойнее и смерти неподвластней,
В тяжелом закаленные труде.
Ночь прогрохочет. День осатанело
Сверкнет и сникнет, быстрый, как разрыв.
Слабеет тело, угасает тело,
Но дух взмывает, плоть воспламенив
Иссохли губы. Глотки — жестче жести,
С натугой дышат спекшиеся рты,
Но жар расплаты, жажда жаркой мести
Сильнее самой тяжкой маеты.
Они всё знали, жизнь и смерть измеря,
И к новому тянулись бытию.
И раненый хрипел: «Умру? Не верю!
Я выживу. Я выстою. Убью».
Последний хлеб. Кусок последний мяса.
Приползши на командный пункт в ночи,
Допытывались: «Есть боеприпасы?»
И ни один не молвил: «Есть харчи?»
Так ночи шли, и дни текли за днями,
И крыс фашистских серые стада
Стальными истреблялись западнями
Людей, не отступавших никогда.
Здесь удержаться! Нет дорог назад!
Не сна, не хлеба — мин, гранат, патронов
Бойцам твоих священных бастионов,
Твоих развалин грозных, Сталинград!
Они держались. Воздух пах, как порох,
И воля заострилась словно штык.
Там, на далеких на степных просторах,
Был гром и гул. Он не смолкал, не тих.
Он встал над смертью, воин Сталинграда,
Поднявшись из развалин и щелей,
Из хаоса, и сумрака, и смрада,
Из-за откосов, рытвин, штабелей,
Из чердаков, наполнившихся дымом,
Из-за балконов, лестниц и колонн,
Встал яростным и непреоборимым,
Как мести дух, худой и черный, он.
И, пересекши заводской поселок,
Сквозь выжженные, срытые дворы
Он вышел в степь и взвился на бугры
