Слезая со своего верблюда, Мариата чуть не упала. Девушка тоже намотала на лицо темный платок, оставив открытыми только глаза. Ей непривычно было ходить так, очень неудобно, трудно дышать, но, как только с дюн прилетел первый порыв ветра, стало понятно, зачем это нужно. Песчинки неприятно впивались в кожу, больно жалили прямо в глаза. Вдобавок горячий песок жег ноги сквозь тонкие подошвы сандалий. После нескольких часов, проведенных на спине верблюда, тело утратило гибкость, и девушка передвигалась довольно неуклюже.
Несмотря на возраст и рану, полученную от Росси, Рахма двигалась легко, будто подобные путешествия для нее — привычное дело. Мариате казалось, что ее спутница шагает так же быстро, как мужчина, идущий во главе каравана, или какой-нибудь охотник. Она искренне восхищалась этой немолодой, но столь решительной и отважной женщиной. Когда ветер усилился, Рахма пошла с подветренной стороны верблюда, укрываясь за его большим телом. Мариата последовала ее примеру. Так они и шагали, пока солнце не поднялось высоко. Никаких признаков погони все еще не было.
Мариата почувствовала, что силы ее на исходе, однако взяла себя в руки. Она шла как в трансе, в полусне, механически переставляя ноги и крепко сжимая плетеный повод верблюда, пока не перестала чувствовать неудобство, которое так раздражало ее в начале дня. Сознание Мариаты, теперь свободное от телесных потребностей, блуждало где-то далеко. Зачем она отправилась в это безумное странствие с женщиной, которую едва знает, да еще при таких странных обстоятельствах? Неужели с ней случилось бы что-нибудь ужасное, останься она в племени? Что бы там ни говорил Росси, но кто-нибудь обязательно прибежал бы, если бы она позвала на помощь. Защита женщин в ее народе считалась святым долгом, они всегда были окружены всяческим уважением. Страх перед племянником Муссы лишил ее способности трезво мыслить, заставил совершать безумные поступки. Но тут она вспомнила про голодающих харатинов и бешеный нрав верховного вождя. Все говорили, что он уже при смерти. Вскоре вождем станет Росси, и тогда никто не защитит ее от его произвола. Ведь он пытался задушить сына самого аменокаля!
Она задумалась. Между Рахмой и Муссой наверняка случилось что-то серьезное. Развод аменокаля с женой или, того хуже, ее уход от него — дело неслыханное. Девушка чувствовала, что тут кроется какой-то скандал.
Такие вот мысли порхали у нее в голове, как мотыльки вокруг огня. Они то скрывались в темноте, то снова врывались в круг света и беспорядочно носились в безумной пляске.
