— Что? — Василий остановился так резко, что чуть подотставший парнишка врезался в широкую спину. — Какой крест?
— Ну, такой как у этого, — голова Одинца мотнулась в сторону давно покинутого боярского терема. — Только больше.
Крест! Василий мигом вспомнил всадников возле Киева. Неужели и правда за ним посланы? Кто же мог? Если б князь, то гридней бы послал, а то и дружинников. А наемников… Неужто ромеи прознали?
— Говоришь, в Чернигов отправил?
Одинец радостно закивал.
— Ну что ж… хорошо. Мне немного в другую сторону путь держать… А к боярину ты как подоспел? Я ж велел тебе дома сидеть!
— Званка прибежала… — виновато пиная ногой камешек буркнул парнишка. — Вся в слезах, толком сказать ничего не может… Я и поспешил.
— Ну, дурень! — рассердился Василий. — А убили бы тебя?
— А как жить дальше, — внезапно вскинулся подросток, — с думой что вдруг смог помочь? А? И ведь действительно помог!
Василий только вздохнул. Что правда, то правда — опоздай Одинец немного, уже в вирии бы сидел.
— Ну, это… — неловко постарался загладить вину богатырь. — Спасибо тебе…
— Тебе спасибо, — мигом забывая обиду, улыбнулся парнишка, но на щеках выступил румянец смущения. — Ты Званку освободил. Я за это тебе до смерти благодарен буду.
Настала очередь Василия покраснеть. Давно уж не слышал ни от кого благодарностей. Уж и забыть успел как ласкает сердце доброе слово.
— Я ж поступил как должен был…
— И я тоже!
Заговорщицки переглянувшись они весело рассмеялись.
Отсмеявшись, Одинец бросил взгляд на подкрашенные алыми лучами заходящего солнца верхушки дальних деревьев.
— Поторопиться бы. Стемнеет уж скоро, — совсем по взрослому бросил парнишка. — Званка небось извелась уж вся.
Василий задумчиво, потягивая ароматную можжевеловую бражку, смотрел на рдеющие в очаге угли. После сытного ужина сготовленного Званой, разморило. Постаралась девка на славу. И откуда только взяла столько разносолов? И гусь жаренный, набитый ароматной гречневой кашей, и поросеночек с румяной, истекающей горячим соком, корочкой. И рыжики соленые — все как на подбор крепенькие. Даже бруснику моченую раздобыла. Но самым дорогим, для Василия, на столе оказался большой ковш с можжевеловой брагой. Сама девка, раскрасневшаяся от хлопот, к столу так и не присела. Стоя рядом, смотрела на Одинца с Василием обожающими глазами, да подкладывала куски побольше. И лишь после того, как Василий сыто откинулся от стола, обводя груды костей осоловелым взглядом, набросилась с расспросами.
