«Негодяйка!»
— Далее. Противной стороне требуется несколько дней на подачу искового заявления, что дает нам немного времени. Если у вас есть хотя бы малейшее представление о том, где может скрываться мисс Фейтфул, например, у родственников…
Она покачала головой.
— Я думал, вы с ней давние друзья.
— Ну, мало ли что вы думали! — огрызнулась Хелен. — Я, например, думала, что знаю ее, но, оказывается, ошибалась.
— Гм… Что ж, мне пора идти, — сказал Фью. — Я пришлю вам полный отчет о первом дне судебного заседания, которое состоится в понедельник вечером…
Проводив его, Хелен осталась стоять в сумрачном холле, не в состоянии решить, что делать дальше. Лечь в постель со слабой надеждой уснуть? Попросить миссис Николс принести поесть? Вернуться в гостиную и рассматривать мертвых рыбок?
Она не двигалась и смотрела в стеклянную панель парадной двери, будто ответ, который она ищет, может быть там, на тихом и безлюдном Экклестон-сквер.
«Фидо, Фидо, где ты?»
Хелен мысленно рыскала по всему Лондону… по Англии… Европе. В этом году по железной дороге уже можно добраться до Ниццы. Зажмурив глаза, Хелен живо представила, как под знойным солнцем Ривьеры Фидо, тяжело дыша, прохаживается по Променад-дез-Англез.
«Как ты могла покинуть меня в такой час, когда ты так мне нужна?» Хелен уверена, что Фидо изменило мужество. Но результат все тот же — предательство. «После стольких лет! Мы столько вместе пережили, так были дороги друг другу. Она просто обязана мне помочь!»
И лишь позднее, когда Хелен беспокойно металась в постели, путаясь в ночной сорочке, она пришла к более горькому выводу.
Да, она использовала Фидо. С самого начала воспользовалась наивностью, доверчивостью и идеалистическими взглядами старой подруги. Точно так же, как Андерсон воспользовался ее скукой и тщеславием. Так уж устроен мир: все друг друга используют. Главное — знать, сколько может вынести тот или иной человек. Нет сомнений: Фидо была бы на ее стороне в течение этого ужасного судилища, если бы Хелен не потребовала от нее слишком большой жертвы — не заставила бы дать показания против Гарри. «Все по моей вине, это я во всем виновата, глупая!»
Теперь Хелен потеряла всех. Муж, дочери, любовник, подруга — все ушли, словно песок сквозь пальцы.
Хелен нашла свободное место в последнем ряду. Она спокойна настолько, насколько это могут сделать пятнадцать капель лауданума. Хотя лицо ее было скрыто под вуалью, она опасалась, что ее заметят и станут указывать на нее. Зал суда полон посетителей, как их официально называют, хотя Хелен нашла это странным: как будто они явились сюда отдать визит вежливости. Правильнее было бы назвать их жадными до зрелищ зеваками. Такое впечатление, что сюда допускается любой горожанин, сумевший раздобыть себе пальто и шляпу; вот идет один из помощников шерифа и находит место для сомнительного типа в помятом цилиндре. От одежды людей, стоящих в конце зала, так пахнет промозглой сыростью, что, скорее всего, их загнал сюда холодный дождь. Хелен никогда бы сюда не пришла, но в прошлом году двое ее знакомых выстояли длинную очередь только для того, чтобы послушать, как восьмидесятилетний виконт Пальмерстон будет защищать себя от обвинения в измене с женой распутного ирландца. И как же они были возмущены, когда было объявлено, что брак, заключенный в Ирландии, считается недействительным, а потому дело прекращено! Тогда Хелен отнеслась к этой истории как к забавному анекдоту.
