Его жена в черных, как у вдовы, одеждах, бледное лицо, рыжие волосы — слабое подобие той девушки, в которую он влюбился много лет назад, весной в Тоскане.
— Поезжайте дальше! — крикнул он кебмену, но из горла вырвался еле слышный писк.
Хелен вцепилась в дверцу. Отведя от жены взгляд, он не дал ей открыть ее.
— Трогайте, говорю я вам! — На этот раз громче и тверже.
Но Хелен не выпустила дверцу, она прижалась лицом к стеклу. Он видит ее глаза цвета морской воды, прямой нос и горестно кривящиеся губы. «Устраивает публичный спектакль!» — подумал он с ненавистью.
Он отпустил ручку, дверца распахнулась. Хелен попятилась, взмахивая черной юбкой, как ворона крылом.
Видя, что Гарри выходит из кеба, она произносит всего одно слово, но так неясно, что он не понял ее.
— Извини, что ты сказала? — переспросил он и сразу же понял неуместность своей вежливости. Ему нечего сказать этой незнакомке, этой порочной героине отчетов сыщика. И тогда он чуть ли не бегом направился к колоннаде портика Рэг-клуба.
— Сжалься, сжалься! — вот что, оказывается, твердит она снова и снова.
— Эй, а деньги! — заорал возница с крыши кеба.
Покраснев от смущения, Гарри обернулся, роясь в кармане.
— Проси у меня что угодно! — умоляла Хелен, хватая его за руку.
— Эге, мне нравится этот трюк! — надсаживался извозчик. — Сматывается в свой клуб с подружкой!
— Все, что я могу сделать, все, что могу сказать! — Хелен зарыдала.
Он знал, что в этой горсти мелочи должен быть третий шиллинг, но дрожащие пальцы не нащупывали его. Жена висела у него на локте, как терьер; он пытался высвободиться.
— Только не делайте вид, что у вас нет денег! — кричал возница, свирепо вращая глазами, к удовольствию собравшихся ротозеев.
Гарри схватил первую попавшуюся золотую монету — полсоверена — и бросил ее вознице. Но та попала в блестящую стенку кеба и отскочила в канаву.
— Об одном прошу тебя — позволь мне увидеть моих девочек!
— Да замолчи ты! — Он наклонился, вытащил монету из грязи и вручил кебмену.
Хелен по-прежнему цеплялась за его руку.
Возчик довольно улыбнулся ему:
— Ну, это дело другое, вот это в самый раз…
Гарри направился к клубу, затем передумал и повернул в другую сторону. Он сделал несколько шагов и с ужасом представил себе, какое впечатление они производят: распутный военный и его брошенная жена.
— Чего именно ты рассчитываешь добиться этой публичной сценой? — тихо спросил он.
— Меня не пускают в твой клуб. Говорят, что ты не получал мои письма. Я на грани отчаяния!
