— Это твое прикосновение! Я опять вижу!
— Смотри, — не отрывая руки от его виска, Уинетт освободила другую и сняла сосуд с полки. — Что это?
— Кувшин, — уверенно ответил Кедрин. — Небольшой кувшин из коричневого стекла. На нем запечатанная крышка.
— А теперь? Она убрала руку — и он закусил губу:
— Ничего.
— А теперь? — ее ладонь снова легла ему на висок, и Кедрин улыбнулся.
— Все возвращается. А твоя улыбка — как солнце.
Уинетт поставила сосуд на место и погладила Кедрина по голове.
— Я просила Госпожу указать мне путь, — тихо сказала она. — Уверена, это и есть ответ на мою молитву.
— Твои руки возвращают мне зрение, — проговорил он, благоговейно касаясь ее пальцев, все еще лежащих на его лице.
— Это Госпожа возвращает тебе зрение, — поправила Уинетт. — Мои руки — лишь орудие в Ее руках.
— Значит?..
— Значит, ты снова станешь видеть! Возможно, не сразу, но со временем… с помощью мудрости Эстревана…
Кедрин спрятал лицо в ее теплых ладонях и прижался к ним губами. Глядя на него, Уинетт почувствовала, что улыбается. Она поняла, что делать. Это был ответ, которого она ждала.
— Я поеду с тобой, — произнесла она.
Кедрин засмеялся, встал и, забыв обо всем на свете, прижал ее к себе. Радость, сияющая на его лице, передалась и ей. Ладони Уинетт все еще лежали на его щеках, когда он наклонился и коснулся губами ее губ — а потом закрыл глаза. Больше его ничто не беспокоило. Надежда возродилась.
Ее губы подались, отвечая на его поцелуй. Неужели?.. Но в этот миг она выпрямила руки и отстранилась. Правда, ее ладони все еще лежали у него на щеках — и он видел ее лицо.
— Я поеду с тобой… но я все еще Сестра. Ты должен это помнить. Мы оба должны помнить.
Это не имело значения: он был слишком счастлив.
Правая рука Кедрина судорожно вцепилась в луку седла. Вокруг него переговаривались воины, поправляя оружие. Победоносная армия Тамура готовилась торжественно войти в Твердыню Кэйтина.
Настроение юноши передалось его скакуну. Кешский боевой конь, огромный жеребец вороной масти, то и дело шарахался в стороны и пританцовывал, нарушая строй. Рядом послышалось недовольное ворчание Тепшена. Кедрин выдохнул сквозь сжатые зубы, заставляя себя успокоиться. Потом освободил руку и, чуть нагнувшись, потрепал встревоженного коня по холке. Жеребец вскинул голову, под бархатистой шкурой перекатывались мощные мышцы. Бедир, гарцевавший во главе колонны, уже поворачивал коня, чтобы подъехать к сыну. Лицо правителя было мрачно, как небо у них над головой.
