— Разве Ольга — из простолюдинов? — спросил вдруг Пер, до сих пор хранивший молчание.
— Нет, но она так же сентиментальна, как простолюдин, — сказала Мария. — И еще говорят, что силы небесные внушили ей мысль, что она должна пострадать за Отчизну, она стала очень набожной, бедная наша девочка…
Но сообщала обо всем этом Мария с такими интонациями в голосе, как будто бы речь шла самое большее о бревне, положенном поперек дороги, и черта эта в ней всегда производила очень сильное впечатление на слушателей. Вначале могло казаться, что она лишь издевается над предметом беседы, но интересное лицо ее при этом всегда оставалось серьезным, не допускавшим никаких возражений.
— А что еще говорит в своих лекциях о вашем народе барин Магнус? — опять спросил Пер, обращаясь почему-то к Марии, а не лично к Художнику.
— Мне не удалось подробно послушать в столице, я слишком привлекаю внимание толпы… Магнус, что же вы молчите, расскажите что-нибудь моим друзьям…
— И братьям по разуму, — добавил скромно Йоцхак.
Магнус с плохо скрытым презрением посмотрел на него.
— Ничего особенного, — сказал он, — все это истины, давно известные миру, и только из-за особого положения Большой Империи ей пока недоступные. Вундеркинд, как правило, вырастает посредственностью, быстро выдохшись, и только из упорных и много переживших детей иногда получаются гении и таланты… в будущем.
— А кто получается из империонов? — спросил Пер Магнуса, и они впервые и как-то странно посмотрели друг другу в глаза: один — с раздражением, другой — с презрением.
— Вот об империонах именно отдельный разговор, господин… техник, — не слишком учтиво обратился к нему Истома. — Если этот принцип — вундеркинд, с одной стороны, и упорно работающий над собой ученик — с другой, приложить к общественному развитию, то мы увидим, насколько затруднительно вообще говорить о будущем рано развившихся стран Большого Конгресса. И наоборот, только такие аскетические империи, как Большая, измученные трудом и несчастьями, добьются в будущем подлинного, именно настоящего успеха. Но здесь были упомянуты конкретно империоны… Леди! — обратился к Марии Магнус, — из всех оставшихся в мире простых народов именно ваша Империя сподобилась благодати ввиду своей исключительности, ее ждет поистине волшебное будущее…
— Хорошо. Достаточно. Это подойдет Ольге, — прервала его Мария в своей бесчувственной манере, словно бы речь шла не больше, чем о женихе, брошенном накануне свадьбы, а вовсе не судьбах мира.
