— А нас вы пригласите на лекцию? — обратился Пер к племяннице Калиграфка.
— Вам это неинтересно! — закричал вдруг Магнус, Истома, Художник.
Его католический профиль при этом утратил самоуверенности, и он затараторил быстро, как украинка:
— В развитом обществе не принято посещать лекции. Зачем идти на другой конец города, куда-нибудь в тесный зальчик, а потом еще битый час взаимообмениваться энергией с лектором, если информацию можно получить дома, по телевизору или через компьютер?
— Не всю, — возразил ему Пер, — иногда, например, хочется видеть лица в зале…
— Вот видите! — взмолился Художник перед Марией, — их на самом деле больше интересует реакция империонов, чем сама лекция!
Но Мария сказала на это:
— Это правда? Тогда я тем более должна замолвить словечко у помощника Министра, чтобы вас пропустили, ведь сама я буду занята Ольгой, и кто тогда проследит за другими?
— Я думал, вас интересует именно лекция, — обиженно возразил Художник.
— Меня интересует все — все, что может помочь мне сохранить этот очаровательный уголок…
На этот раз, Пер и Магнус с одинаковым интересом переглянулись.
ГЛАВА V
Девицу Ольгу стерегли как драгоценность. Тем более это казалось странным, что Ольга, собственно, была — на взгляд какого-нибудь «невоспитанного идиота» — двадцатилетним худосочным и умиравшим на вид «сокровищем», не стоившим и ломаного гроша, а теперь еще эта тяжелая, внезапная набожность, которая вдруг поразила ее в высшей степени незаслуженно, поскольку грешить у дочки Министра пока еще не было никакой возможности. Поэтому, что там на самом деле лежало у Ольги на душе, можно было только гадать и обманываться, обманываться и гадать и снова гадать и обманываться на этот счет.
— Вас просили не заговаривать с членами семьи Министра, — напомнила Мария Художнику, когда они выходили из Домика. — Имейте в виду, речь идет именно об Ольге… если она случайно встретится вам на пути. Впрочем, — Мария сделалась насмешливой, — вряд ли вы испытаете желание с ней беседовать. Останьтесь хотя бы внешне «интересующимся», если вдруг она покажется вам «неинтересной». Не отводите скромно глаз — она вам еще может пригодиться.
— Я буду вежливым, — серьезно ответил Магнус.
— А также, постарайтесь войти в ее положение, — опять сказала Мария. — После переворота Двор вынужден скрывать свой быт, чтобы не раздражать подданных лишней роскошью. Придворная жизнь теперь нелепа и вымучена, а проще говоря — мучительна для тех, кому выпало несчастье ею жить. И, разумеется, больше всего страдает Матерь Будущего Наследника… Вот и Ольга живет чуть не в клетке, почти под домашним арестом…
