— Он является графом Роджером Тынецким, сыном Маурицио Тынецкого и Матильды Тынецкой. И это их единственный сын.
Гого смотрел на нее с таким выражением лица, точно общался с умалишенной.
— Извини, пожалуйста, Кейт, — произнес он мягко, — не хочешь ли ты сказать, что Матей — сын моих родителей.
— Да, Гого, единственный.
Он рассмеялся.
— Хорошенькая шутка! Так кто же в таком случае я? Она, случайно, не сказала этого тебе?
Веселая улыбка играла на его лице.
— Разумеется, сказала. Ты — ее сын, Матей Зудра.
— Я?!. Я?! — Гого разразился громким безудержным смехом. — Я — Зудра?.. Ха… ха… ха. Прости, Кейт. Ха… ха… ха. Извини, но я не могу удержаться… Моя дивная, моя любимая Касенька… И это тебя так встревожило? Какая глупость! Ха… ха…
— Это не глупость, Гого, это — правда.
В ее тоне звучала такая убежденность, что он даже удивился.
— Как могла ты поверить такой нелепости!
— Люди на смертном одре не говорят нелепостей.
— Значит, бредят, — заявил он почти со злобой, разозлившись, что такая интеллигентная девушка, как Кейт, приняла всерьез этот вздор. — Бредят, у них появляются галлюцинации. Эта добрейшая женщина понарассказывала тебе сказок, а ты…
— Гого, — перебила его Кейт. — Я не так наивна, как ты думаешь. И я не начинала бы этого разговора, не затрагивала бы этой темы, если бы не знала, если бы не была абсолютно уверена, что Михалинка сказала правду.
Роджер попытался успокоиться. Кейт рассказывала эту абсурдную историю так серьезно, что следовало с такой же серьезностью убедить, что ее ввели в заблуждение. Овладев собой, он спросил:
— Отсюда вытекает, что меня и Матея заменили?
— Да.
— И кто же это сделал?
— Она, Михалинка, твоя настоящая мать.
— Прошу тебя, не называй ее моей матерью… Потом будешь краснеть, когда вспомнишь об этом. А ты не задумывалась, как она могла это сделать?
— Очень просто. Ты, наверное, забыл, что она кормила двух младенцев одного возраста. И ей захотелось своему сыну обеспечить лучшую судьбу. Вот она и поменяла вас местами.
— Как это, — произнес Гого раздраженно. — И ты считаешь, что этого никто бы не заметил?
— Мог никто и не заметить, однако нашелся человек, кто не только видел, но и поймал на месте преступления.
— Кто же это был?
— Александр, камердинер, Александр Жолонь.
— А поймав, он, самый преданный слуга моего отца, не счел нужным уведомить своего хозяина? Задумайся!
— Не иронизируй, Гого, — грустно ответила Кейт. — Да, он знал, что это его долг, и все-таки не исполнил его. Михалине тогда было двадцать два — двадцать три года, а ему за пятьдесят. Вот он и «купил» ее ценой молчания.
