Черити чисто физически ощущала, как печаль и страх наваливаются на нее, давят своей тяжестью. Черити любила сэра Даррелла и его жену безоглядно, словно они были ее родителями, ведь настоящих она не знала, и вот ей предстоит потерять обоих. Даррелл был далеко, а Элисон с каждым днем все больше зависела от нее. Борьба, разгоревшаяся вокруг Плимута, в любое время могла вспыхнуть снова, и хотя Конингтон пока оставался в стороне, до них доходили слухи, что какие-то поместья подверглись нападению и были разграблены. Черити, пытаясь трезво оценить будущее, не видела другой хозяйки Конингтона, кроме Элисон, и была близка к панике. Она сознавала свою неопытность и полную неподготовленность к той ответственности, которая, как она понимала, вскоре должна лечь на нее.
После сна леди Конингтон почувствовала себя немного бодрее. Она попросила Черити позвать Элисон и чтобы невестка принесла все свои драгоценности. Черити удивилась, но возражать не стала. Пришлось вытаскивать Элисон из спальни, не обращая внимания на жалобные стенания и просьбы оставить ее в покое. Элисон была теперь на восьмом месяце беременности, она отяжелела, сделалась вялой и жила в постоянном ожидании несчастья. Она боялась приближения родов, ее преследовала мысль, что в любой день к ней может прийти такое же известие, как то, которое привез Николас Халлетт леди Конингтон, страшилась, что волна войны опять докатится до Девона и безопасность Конингтона рухнет с появлением солдат. Черити, верная своему обещанию, делала все, чтобы поднять дух Элисон, но безуспешно.
В комнате леди Конингтон Черити усадила Элисон в кресло возле кровати, а шкатулку с драгоценностями положила на расшитое покрывало. Миледи кивнула:
— Благодарю, Черити. Принеси и мои драгоценности тоже.
Когда все было сделано и вторая шкатулка заняла место рядом с первой, леди Конингтон протянула к ним прозрачную тонкую руку с голубыми прожилками и заговорила очень серьезно:
— Вы обе знаете, почему мой сын приказал отдать в переплавку все серебро. И лучше уж так, чем если бы оно досталось каким-нибудь мародерствующих отрядам круглоголовых. Даррелл не упоминал о драгоценностях, но мы все понимаем, как я думаю, что это единственная большая ценность, оставшаяся у нас, которую без труда можно обратить в деньги. А значит, их следует спрятать в безопасном месте, известном только нам троим. Я не сомневаюсь в наших слугах, но чем меньше делиться тайной, тем больше шансов сохранить ее.
