Мать по-прежнему молча стояла и смотрела на них.
— Глядишь, и у вас сладится.
— Да, нет, он женат.
— Сегодня женат, а завтра холост, — прищурившись, произнес отец.
И тут Ирма Оттовна зарыдала. Она упала на диванчик, ее плечи забились, руки стали судорожно хватать ворс на пледе. Ольга подскочила к матери, встала на колени с ней рядом.
— Ну, мамочка, мама успокойся! Что с тобой, что?!
Надо сказать, и на Анатолия Николаевича рыдания всегда такой сдержанной жены произвели жуткое впечатление — у него даже сердце закололо.
— Уйди, Оля, — тихо попросил он, — я сам с ней побуду.
Мать привстала, повернула к нему красное жалкое лицо, закричала: «Нет, нет, Оля, не уходи!!! Я не могу с ним!..»
Анатолий Николаевич почувствовал, что пол закачался под ним. Он с трудом сделал несколько шагов по комнате, вышел на крыльцо. Свежестью июньского вечера пахнуло — точно кто-то погладил кожу прохладной дружеской рукой. Поеду сейчас к Аглаи, нет сил.
А назавтра Ирма Оттовна легла в больницу на обследование.
Нельзя сказать, что мужчина с горящими глазами, одетый в джинсы и вязаный джемпер, обалдело уставившийся на нее в коридоре института, не понравился Ане. Может быть, даже наоборот — сначала она сама его заметила — такие черные яркие глаза! — и очень захотела, чтобы и он ее заметил, а уж потом он обалдело уставился, — так выразился Дима, сослуживец, который все потом про Владимира Ивановича ей и рассказал. Тридцать три. Женат. Здорово рисует орнаменты. При чем тут орнаменты, удивилась она. Но он действительно здорово рисует орнаменты. Ну и что? Ему бы кладбищенские оградки делать на заказ. Был бы давно знаменит.
У Димы юмор, однако! Аня надула алые губки. Дима и про семью яркоглазого рассказал: двое детишек, неработающая жена — принцесса, есть еще и ее сестра, светская пантера, квартира, дача, в общем очень стабильный, крепкий дом.
И Аня вроде к встреченному в институтском коридоре мужчине интерес потеряла. А Дима, отметив, что выражение лица у нее стало грустное и скучающее, сразу же пригласил в кино. Старомодно? Но так приятно! Она даже улыбнулась. Но в кинотеатр идти отказалась — солгала: не с кем оставить мать.
А в субботу позвонила Ленка — поедем загород, на дачу к моему приятелю Гошке, покупаемся, позагораем.
И Аня согласилась.
В сущности, ничего такого в Аниной наружности не было, отчего можно было мгновенно сойти с ума, так ей потом противным голосом нудел Гошка, влюбившийся в нее и сразу решивший на ней жениться Обычная жердь, каких много. Ну волосы пушистые, длинные, ну глаза… а вот глаза какие-то не женские, не девичьи, когда она их опускает, ресницы долу, так сказать, то просто куколкой становится, а когда на тебя смотрит прямо, в упор, такое ужасное чувство, словно тебя рентген просвечивает, начинают по коже мурашки бегать.
