— Мысль сама по себе неплохая, — сказал Джефф. — А кстати, молодой человек, он нашел способ? Смог ли держать его закрытым?
— Нет, не думаю, — сказала она, и ее голос слегка дрогнул. — Я больше никогда его не видела.
Джефф, несомненно почувствовав ее уклончивость, взглянул на нее с глубокой и неизменной печалью в глазах.
— И Рутвейн также, — пробормотал он. — Хотя за многие годы он выучил несколько приемов — не дотрагиваться до людей, не смотреть им прямо в глаза, держать эмоциональную дистанцию почти со всеми, — и он пытался, как дьявол, подчинить демона с помощью крепких напитков и опия.
— Это помогает?
Он медленно кивнул.
— О да, помогает, — сказал он. — Если вы в состоянии терпеть того человека, в которого превращаетесь.
Анаис бросила на него тревожный взгляд:
— А вы пробовали?
— Несколько раз, — признался он. — Главным образом еще в Северной Африке. Но затем я… я нашел свой занавес. Я научился возводить стену, держать мой разум закрытым для… для другого — пока я не захочу, чтобы было иначе. Мой наставник в Шотландии научил меня. Интоксиканты давали мне… о-о, я не знаю — полагаю, всего лишь несколько часов передышки.
— Наверное, это сильно утомляет, — согласилась Анаис. — Словно вы все время должны быть начеку против его… его силы, полагаю?
— Его воли, — уточнил он, нахмурившись. — Иногда, Анаис, возникает ощущение, что это нечто хочет владеть вами. Я не знаю, почему некоторые называют это даром от Бога, когда это больше похоже на меряние силами с дьяволом.
Анаис сочувственно хмыкнула.
— Неудивительно, что Рутвейн обратился к опиуму.
— Да, говоря об этом… — Джефф сверкнул кривой ухмылкой, поднял бокал с шерри и выпил его одним махом. — Я выпил бы еще, если вы не против.
Анаис кивнула и наклонила графин над бокалом.
Какое-то время они пили в тишине, и колено Анаис слегка прикасалось к бедру Джеффа сквозь юбки. В комнате, из-за того, что слова не были сказаны, нависло ощущение неопределенности и неловкости. Ее губы чувствовали себя оскорбленными, и ее гордость тоже была слегка задета. Она была уверена, что Джефф не сразу захотел ее поцеловать.
Когда ее бокал наполовину опустел, Анаис отставила его и начала нервно теребить украшение в виде лягушки на платье. Она собиралась сделать что-то необычайно глупое. Что-то, что она поклялась себе ни за что не делать.
— Джеффри, — спокойно сказала она, — насчет того поцелуя…
— Анаис, я… — Он задумался, устремив взгляд на ножку бокала. — Я собирался вам напомнить, о чем мы договорились, — продолжил он, — или, если вам понятнее жесткая форма общения, сказать, что вы обязаны следовать моим приказам. Но беспокойство и бессонная ночь повлияли на мое настроение. И я прошу прощения. Я не имел права… так себя вести.
