Я взял ее за руку, но она сердито вырвала руку:
— Зачем мне лгать вам, ваше высочество? Я немедленно верну яхту, которую вы подарили мне на прошлой неделе.
Неожиданно она соскользнула с дивана на пол, стала на колени и, положив руки мне на грудь, горько вздохнула:
— Когда же кончатся эти сомнения? Когда ты поверишь, что я действительно тебя люблю? Я устала от сердец глупых, алчных, эгоистичных. Когда ты поверишь, что я всю жизнь искала такое сердце, как твое?
Она нежно поцеловала меня в грудь. Я наклонился поднимая ее с колен и говоря: «Но ты же знаешь, что это сердце до того, как встретить тебя, было на пороге смерти».
— Я бы не простила тебе, если бы ты меня бросил! Пойми, я сейчас открываю в себе прежнюю Бриджит, встречаюсь с ней, как со старым другом.
Став на ноги, она вдруг захлопала в ладоши:
— Все, с этой историей покончено, покончено навсегда. Нас только двое, ты и я, и никаких сомнений! Я сейчас давай читать стихи под аккомпанемент прекрасного голоса этой певицы.
Она направилась к книжным полкам и выбрала томик ал-Мутанабби, который узнала по толстой желтой обложке, так как я часто читал из него. Открыла книгу и стала водить глазами по странице справа налево, произнося все известные ей от меня арабские слова, как будто читая стихи:
— Ас-салам алейком… иззейак… фейн ан-наддара… инти гамиля гиддан… аш-шай… ахлян… ахлян…[34]
Потом передала книгу мне:
— Вот, прочитай стихи, в которых море под сияющим солнцем, спокойные волны набегают на берет и мягко откатываются назад, женщины сидят на песке и ткут рыбацкие сети, а дети помогают матерям. На скале стоит мальчик. Закинув руку за голову, он вглядывается в голубую даль моря и как только завидит на горизонте первую лодку, громко кричит. Женщины оставляют сети и бегут к кромке воды, омачивая в ней свои подолы. Они машут руками и издают радостные крики. Для детей наступает праздник… Это те самые стихи, которые ты читал мне вчера.
— В этих стихах, — засмеялся я, — нет ничего похожего, никакого моря. Этот поэт никогда не писал о море. Если бы ты знала их содержание…
Но она поставила бокал, из которого отпила глоток, и заткнула пальцами уши:
— Ну вот, ты все испортил! Я уже не слышу шума волн. — И настойчиво повторила: — Читай же!
Открыв томик на первой попавшейся странице, я начал читать:
Доколе терпеть невнимание и небрежение
Доколе это будет продолжаться
Доколе требовать признания заслуг
И продавать стихи на рынке, где нет спроса
