Твен писал, что подорвать ложь можно лишь при помощи смеха — ведь «перед смехом ничто не устоит».
[4] И в произведениях последних лет его жизни было все больше
сатирического смеха, который не дает пощады, смеха, который бьет прямо в цель. Рассказы, памфлеты, притчи, созданные Твеном в этот период, были произведениями борца, не утратившего ни остроты зрения, ни способности наносить сокрушительные удары.
Одно из самых крупных и сильных творений Твена, относящихся к концу его жизни, — повесть «Таинственный незнакомец».
Действие повести разворачивается в средневековой Австрии. Но нет никаких сомнений: писатель создал аллегорическое произведение, рассказывающее об американской современности. Трагическая деградация родины писателя запечатлена в «Таинственном незнакомце» с еще большей решительностью и настойчивостью, в еще более устрашающей форме, нежели в рассказе «Человек, который совратил Гедлиберг». Перед нами возникает мир, в котором правит сатана, мир, где именно его желания определяют ход событий, где все сущее — результат воли всемогущего и лишенного совести дьявола. А люди, каковы бы ни были их нравственные качества, жалки и ничтожны.
Такое восприятие жизни Твеном объяснялось не только личными невзгодами, которые выпали тогда на долю сатирика, — болезнями, смертью родных и денежными затруднениями. Дело было прежде всего в том, что писатель, потрясенный до глубины души злодеяниями империалистических держав, неслыханно возросшей и пагубной властью чистогана в американском обществе, а также явной неспособностью, как ему казалось, народных масс дать отпор силам зла, не мог не глядеть на мир с горестным чувством. А поскольку Твен не обладал вполне ясным представлением о ходе и смысле исторического развития, ему и начинало нередко казаться, будто бы во всем дурном повинна сама сущность человека — его убогое «естество», его извечная духовная слабость и нравственная нищета.
Все это достаточно отчетливо ощущается в «Таинственном незнакомце». Но в этой повести, наряду с мизантропическими философскими раздумьями, привлекают внимание также и вполне очевидные сатирические обличения реальной сути денег и империалистических войн. Золото, подчеркивает Твен, «блещет позорным румянцем», а завоеватель никогда «не начинал войну с благородной целью».
Зачинатели захватнических, империалистических войн вызывают у писателя испепеляющую ярость. Вся капиталистическая цивилизация зачастую представляется ему источником несчастий, бед, трагедий для обыкновенного человека, для труженика.
