У подъезда стояли экипажи. Это были не те ободранные коляски с жалкими одрами, что в великом множестве дребезжали на улицах города. На козлах лакированных мягких экипажей, запряженных сытыми лошадьми, важно восседали осанистые кучера. В их позах и жестах не было угодливой суетливости. Заметив Астахова, они не спешили с заливисто-бахвальскими обещаниями: «Эх, прокачу!», — они знали, что сам вид их экипажей обещает приятную и скорую езду, и цену себе прекрасно знали; к тому же постояльцы «Киста», как правило, не торговались…
Астахов сел в экипаж, назвал адрес. Пара породистых рысаков резво взяла с места, в экипаже не ощущалось и малейшей тряски, казалось, будто колеса его вращаются, не касаясь брусчатки мостовой. К «Бристолю» вылетели стремительно, лихо.
Астахов не успел еще сойти с экипажа, когда мимо, встревожив лошадей густым бензиновым выхлопом, проехал и остановился автомобиль с открытым верхом. На заднем его сиденье Астахов увидел начальника контрразведки полковника Туманова и свою спутницу по «Кирасону» Елену Грабовскую. Туманов что-то сказал ей. Они рассмеялись. Затем шофер распахнул дверцу, помог Грабовской выйти, и она скрылась в вестибюле гостиницы. Автомобиль уехал.
— Аль передумали? — спросил Астахова возчик. — Говорите, еще куда — мигом домчим!
— Задумался, братец, извини, — усмехнулся Астахов.
В вестибюле он подошел к стойке портье, написал несколько слов на обороте визитной карточки. Расторопный посыльный побежал с ней по лестнице. Вернувшись, сообщил:
— Госпожа Грабовская сейчас будут!
Вскоре на лестнице показалась и сама Елена. Она с улыбкой подошла к Астахову, протянула руку.
— Простите, что побеспокоил, пани Елена. Я надеялся узнать у вас адрес госпожи Плевицкон… Она еще не начала концертировать, а мне хотелось бы ее увидеть…
— Мы были только попутчиками на пароходе, — пожала плечами Грабовская, — и я не знаю, где она живет…
— Мне казалось, что вы близко знакомы… Еще раз извините, что побеспокоил. Ну как вам Севастополь?
— Я его почти не видела. Это же большая казарма — на улицах невозможно появиться одной!
— Вот как! — искренне удивился Астахов, — Мне казалось, что в этом городе одинок только я.
— Вы? Одиноки?.. — Елена улыбнулась. — Не верится. Круг вашей деятельности…
— Верно, достаточно обширен. Но одиночество делового человека утверждают вечерние часы.
— Как и одиночество женщины, — задумчиво сказала Грабовская.
— Думаю, это явная несправедливость. И если бы мне было дозволено ее исправить… — Астахов замолчал, с ожиданием глядя на Елену.
