— Я должна понимать ваши слова как приглашение? — не без лукавства спросила Грабовская.
— Если не сочтете назойливостью, — да.
— Не сочту! — ответила она. — И куда же мы пойдем?
— Куда прикажете! — склонил голову Астахов.
— Тогда… — Грабовская на мгновение задумалась и засмеялась: — Тогда — в казино! Вы подождете, пока я приведу себя в порядок?
Вернувшись в номер и занимаясь туалетом, Грабовская думала об Астахове.
Этого человека она выделила сразу, еще на «Кирасоне». И то, что они встретились теперь, было ей приятно. Астахов обладал, на ее взгляд, ценнейшими в нынешнем суетливом времени качествами: в нем была та основательная уверенность, какой не обладали даже люди, занимающие самое высокое положение. Несомненно, он был одним из тех немногих, кто всегда остается над схваткой — к их выгоде оборачиваются и чужие победы, и чужие поражения. «Таких людей выбирает и отличает сама судьба, — думала пани Елена, — Рядом с ними всегда надежно…»
Ее рука, не донеся гребень до пышных волос, вдруг замерла, Грабовская посмотрела на свое отражение в зеркале трельяжа и усмехнулась: «Ну а я? Кто я для него?..»
Было ясно, что вопрос о Плевицкой — лишь предлог, не более: Астахову нужна была она, Грабовская, «Но зачем? — спросила себя. — Допустим, он хочет узнать, что привело меня в Севастополь…»
Это предположение показалось ей столь нелепым, что она засмеялась: невесело, коротко: «Дева Мария, да ему ли снисходить до такого! — и, снова вглядываясь в зеркало, продолжала думать: — Разве я не красива и не могу нравиться мужчинам? Просто — нравиться?» Молодая женщина, отраженная зеркалом, и впрямь была красива. Грабовская опять засмеялась, но теперь с удовольствием, легко. Тщательно причесываясь, она уже не думала ни о чем, что могло бы испортить то радостное настроение, что явилось к ней сейчас: в конце концов, каждый человек имеет право на светлые минуты даже в самые черные дни. Слишком часто, слишком горько несправедливой была к ней судьба…
Размышляя так, Грабовская и сама верила, что жизнь ее не сложилась по чьей-то вине, а не по ее собственной.
В свои двадцать четыре года она повидала столько, сколько не всегда узнает и доживший до глубокой старости человек. Она происходила из именитого шляхетского рода. Но к тому времени, как Елена появилась на свет, от былого богатства семьи не осталось и следа, сохранились лишь упрямо передаваемые из поколения в поколение легенды. Потеряв еще в детстве родителей, она жила у дальнего родственника — в обстановке тусклой, почти нищенской. Глядя на тоненькую, скверно одетую девчушку с мечтательными глазами, трудно было предположить, что в ней уже родилось и с каждым днем растет стремление во что бы то ни стало вырваться, любой ценой приблизиться к тем блистающим, манящим вершинам, где некогда обитали предки. Меж тем реальная жизнь отличалась от сладких грез весьма существенно. В шестнадцать лет Елена вышла замуж. Удачнейший, на первый взгляд, брак оказался грандиозным обманом: немолодой барон-француз, увезший ее из Варшавы, был безнадежно беден, и она без колебании бросила его, как только нашелся богатый покровитель. На смену первому покровителю явился второй, третий… Броская яркость этой новой жизни, смена лиц и впечатлений увлекали. Но шло время, менялись имена и лица, и однажды Грабовская с ужасом поняла, что будущее не обещает ничего, кроме падения на самое дно того мира, из которого она так долго и так неудачно пыталась бежать…
