— У них все хорошо, — ответила Вера. — Мы виделись недавно…
— Считайте, что все официальности между нами закончены, дитя мое. Да, впрочем, одна осталась — вознаграждение за ваш труд.
— Это не главное, — опять смешалась Вера. — Право, мне неловко…
— Не главное, согласна, — мягко подтвердила Виль-чевская. — Но ваша помощь… — Какой-то шум послышался за дверью, и она, обернувшись, недовольно и властно спросила: — Кто там еще?
Душенька, Мария Николаевна, это я, — услышала Вера, и в комнату вошел генерал Вильчевский.
— Здравствуйте, друг мой, — с недовольством в голосе обронила Мария Николаевна.
— О, ты занята, душенька, — генерал приблизился, как-то неуверенно, неловко двигаясь в тесно заставленной комнате. — Здорова ли ты? — склонившись, он взял тонкую руку супруги так осторожно, будто это была хрупкая драгоценность. — Время обеда, дорогая… Нас ждут…
— Помню. Сейчас, мой друг, — и снова обратила взгляд на Веру. — Зайдете послезавтра, в понедельник. Ну, скажем, часов в пять… вас не затруднит?
— O, нет, — Вера поднялась, испытывая огромное облегчение. — Спасибо вам… Мария Николаевна, — и присела по всем правилам, которые внушала им, гимназисткам, строжайшая их классная дама, ярая ревнительница «этикета воспитанности», как она выражалась.
— Новая чтица? — спросил генерал, когда Вера вышла. — Мила! Она из хорошей семьи?
— Внучка боцмана, — коротко и сухо ответила Мария Николаевна и, вставая с кресла, добавила: — Но ее чувство достоинства и такт могли бы позаимствовать многие девицы из весьма благородных семейств.
Генерал послушно склонил голову. Оценки жены были для него непреложны, как и все ее указания, мнения, требования.
Он, человек громкоголосый, напористый, размашистый, дома, в присутствии жены, становился тихим и кротким. Женитьбу на Марии Николаевне генерал Вильчевский считал главной удачей всей своей жизни и не раз задумывался, почему именно его избрала эта женщина, такая умная, тонкая, обаятельная и властная, в общем — необыкновенная.
Не только генерал, многие считали необыкновенной его жену, урожденную Корсакову, представительницу рода знатного, влиятельного и весьма просвещенного. В доме своем она принимала немногих, попасть на ее приемы считалось привилегией. Известно было, что запросто, почти по-родственному заезжал к Вильчевской Врангель. Ни для кого не являлось секретом и то, что в этом доме решались и многие проблемы ведомства генерала Вильчевского.
Среди волнений и тревог последнего времени Вильчевская еще больше отдалась давней своей страсти — чтению. Но совсем ослабло зрение. Бывшие до Веры две чтицы генеральшу раздражали. Одна своим французским прононсом, чего генеральша решительно не терпела, другая глупостью.
