Июнь.
Дьенн, здание на набережной Рубера, у Красного моста.
Флаг. Имперский орел.
Черные лаковые лимузины. Кургузые подслеповатые полицейские автобусы. Армейские грузовики в маскировочных разводах.
Здесь все подтянутые, молодцеватые, сильные — ну кого не украсит черная с серебристыми руническими молниями форма? Здесь все заняты. Щелкают каблуками у парадного входа, приветствуя старших по званию. Звякают подковками сапог по широким лестницам. Отпускают изысканные — как им кажется — комплименты валькириям, стрекочущим на пишущих машинках. Озабоченно листают подшивки документов. Четко докладывают. Звонят по телефону в Мюнс, в Ламонт, в Боррун, а кое-кто — прямо в Берлин, в штаб-квартиру гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Дела, круглые сутки дела! после высадки союзников в Нормандии враги рейха резко активизировались!..
У дьеннского филиала сектора IV D 4, ответственного за дела на западных территориях, — дни напряженной работы, предчувствие наград и поощрений. Раскрыта и в целом ликвидирована подпольная сеть, охватившая север и центр страны, связанная с английской разведкой.
Среди прочих — одно неподатливое дельце.
Врач согласен. Пациент в сознании, можно продолжать.
Шарфюрер сомневается — некуда руку приложить, живого места нет. Если будет позволено…
Да, разумеется.
Затем следует перерыв на обед, пока пациента отливают и дают вдохнуть нашатыря.
И вновь все собираются в подвальном помещении.
Показания этого рыжего уже ничего не изменят. О нем многое известно, есть свидетельства его сообщников, но, может быть, удастся узнать кое-что о его связях и знакомствах. Для следователя дело имеет принципиальное значение, но рыжий упорно молчит!
В подвалах здания на набережной Рубера молчать не полагается. Молчание простительно лишь мертвым.
Шарфюрер осторожно высказывает предположение: «Это фанатик, такие встречаются».
Наконец следователь устает.
«Подержать ли его пока? для опознания или для очной ставки…»
«Он видит?»
Врач раздвигает заплывшие, пропитанные кровью веки.
«О да!»
«Я вижу…»
«Браво. Он еще и говорить может».
«Осмелюсь доложить, челюсти у него целы».
«…я к тебе хорошо присмотрелся».
«Это твое последнее впечатление».
«Как знать».
«Оптимист! надо было раньше зарабатывать себе жизнь, ублюдок».
«Я хочу сказать…»
«Любопытно, послушаем. Итак?..»
«Вы все свидетели. Слушайте и запомните. Вот этот человек… — Он морщится — нет, правая рука непослушна — и показывает на следователя левой. — …приговорен к смерти. Я тебя приговорил. Ты умрешь вместе со мной. В один день, в один час, в ту же минуту, что и я».
