«Это святые угодники? да?»
«Они — дети горя. Они встали из земли на зов Христа. Трое ужасных, они как тени».
«Их всего трое — как же они справятся с терминадос?»
«Этих троих нельзя убить, маленькая. Пули им не страшны. Их плоть — дерево, в жилах не кровь, а пламя — если прольется, то исчезнет на глазах. Они окованы железом».
Старик тихо, монотонно рассказывает девочке сказку о мертвецах, идущих с запада; веки у девочки слипаются, она пригревается рядом и — вот уже спит.
Спит — и видит сеньора Иисуса; оказалось, на самом деле он смуглый, с гладкими черными волосами, без усов и бороды, обнажен по пояс и татуирован, как настоящий бокаро; он в белых бедняцких штанах и подпоясан ремнем с пряжкой, ноги босые. Бабочки порхают над ним и садятся ему на плечи, птицы — души умерших — слетаются к нему и стонут: «Нас убили, убили! мы веселились, мы пели, мы танцевали, мы никому не сделали ничего плохого, а нас убили! Мы — Хорхе и Конча, мы хотели пожениться! Я Маритта, мне всего пять лет было! Я Хосе! Я Пабло! А я Лусия — знаешь, как хорошо я танцевала?!. Они окружили нас и стали стрелять! за что?! мы же мирные люди! Как горько, как больно нам было прощаться с жизнью! неужели враги будут радоваться на нашей земле?!» Перед сеньором Иисусом расступается земля, и над могилой вырастают, словно дым, три образа; первый — низкий, он весь в чешуе, как броненосец-армадилло; второй бледен и строен, прекрасен лицом, он улыбается, и из пустых глазниц его, как слезы, течет кровь; третий — огромный, темный, голова в огне. «Идите, — говорит сеньор Иисус, — птицы укажут путь. Там, на Рио-Амарго, вы найдете людей без чести и совести — тех, кто не жалеет ни ребенка, ни девушку, ни женщину на сносях. Убейте их. Я так хочу. Идите!» Тени сгущаются в тяжелый мрак, оружие сверкает в их руках. «Будьте уверены, сеньор, мы их спровадим прямо в преисподнюю». — «Славная будет потеха!» — смеется тот, что плачет кровью. Птицы зовут их: «Сюда! сюда!», и мстители уходят за птицами.
Сколько-то времени спустя в столице, в министерстве, некий высокопоставленный чиновник смотрит цветные фотографии — гниющие трупы, трупы, трупы, они обезображены личинками мух, некоторые обуглены, многие, будто в насмешку над смертью, наряжены в шапочки с бубенчиками, в венки из цветов и перьев, пояса с разноцветными лентами. Ох уж эти независимые репортеры, везде-то они нос суют, все-то они унюхают…
«Почему индейцы так одеты?»
«У них был праздник».
