Впоследствии известный художник Александр Меркулов, служивший в то время на Северном флоте, посвятил этому подвигу радистов одну из своих картин. А пока «четыреста вторая» пробивалась сквозь жестокий шторм. Хромеев все еще непослушной рукой выстукивал на ключе позывные базы…
Трое суток бушевало Баренцево море. Три ночи, когда «щука» всплывала для зарядки аккумуляторной батареи, подводники боролись со стихией. На четвертые сутки ветер ослабел и волна спала. Только мертвая зыбь еще слегка раскачивала лодку. Свободные от вахты занялись ликвидацией всех повреждений, которые причинил коварный шторм.
Вечером была получена радиограмма, в которой содержался приказ сменить боевую позицию лодки. Новая боевая задача состояла в том, чтобы выйти в район, через который в скором времени проследует крупный конвой, доставлявший из Великобритании в наши порты военное снаряжение. В радиограмме указывалось, что, охраняя конвой, нашей лодке, по всей вероятности, придется иметь дело с немецкой эскадрой, в составе которой находился линейный корабль «Тирпиц». Позиция для «Щ-402» была назначена к северу от Нордкапа.
Командир собрал офицеров и ознакомил их с задачей. В интересах быстроты и скрытности он решил совершить переход в надводном положении в темное время суток. Оставшиеся до вечера часы использовались для подготовки к переходу. Подводники еще раз осматривали механизм и оружие. Штурман проложил на путевой карте кратчайший курс. А Николай Гурьевич в эти часы не только контролировал ход работы на лодке, но и еще раз перелистал справочник, освежая в памяти тактико-технические данные немецких боевых кораблей. Больше всего его интересовал, конечно, «Тирпиц».
Когда всплыли и взяли курс на новую позицию, ветер опять усилился. Через час он уже достигал восьми баллов, с порывами — до девяти. Встречная волна, как говорят моряки, била корабль в скулу. Трещала надстройка. В носовой ее части сорвало крепление воздушной магистрали, отчего глухие удары волн стали сопровождаться металлическим лязгом. Об устранении этой поломки пока не могло быть и речи, потому что любой человек, выполняя эту работу, наверняка захлебнулся бы соленой водой.
Ближе к утру ветер немного стих. До новой позиции оставалось идти еще два часа. В это время командир вызвал на мостик инженер-механика Большакова, и между ними произошел такой разговор:
— Мне кажется, теперь можно закрепить трубопровод.
— Все еще рискованно.
— Другого выхода нет.
