— Эта собака можетъ сама глодать свои кости, — бормочетъ онъ, идетъ къ двери, гдѣ больше свѣта, и опять разсматриваетъ странный кусокъ. Онъ повертываетъ его во всѣ стороны и вдругъ бросается къ своей койкѣ и принимается искать бутылку съ отрѣзаннымъ пальцемъ. Бутылка исчезла.
Закхей идетъ въ столовую. Смертельно блѣдный, съ искаженнымъ лицомъ, останавливается онъ въ дверяхъ и говоритъ такъ громко, что всѣ слышатъ.
— Скажи-ка, Полли, это не мой палецъ?
И онъ протягиваетъ ему какой-то предметъ. Поваръ не отвѣчаетъ, но начинаетъ исподтишка посмѣиваться. Закхей протягиваетъ теперь второй предметъ и говоритъ:
— Полли, не мой ли это ноготь, который сидѣлъ на пальцѣ? Мнѣ ли не знать его!
Всѣ сидящіе за столомъ рабочіе начинаютъ обращать вниманіе на странные вопросы Закхея и смотрятъ на него съ удивленіемъ.
— Что съ тобой? Что случилось? — спрашиваетъ одинъ изъ нихъ.
— Я нашелъ мой палецъ, мой отрѣзанный палецъ въ моей ѣдѣ,- поясняетъ Закхей. — Онъ сварилъ его и принесъ мнѣ вмѣстѣ съ ѣдой. А вотъ это — мой ноготь.
Взрывъ смѣха, похожаго на ревъ, вырывается изъ всѣхъ глотокъ, раздается со всѣхъ сторонъ. И всѣ присутствующіе разомъ кричатъ:
— Какъ? Онъ сварилъ твой палецъ и заставютъ тебя съѣсть его?.. Да ты уже и откусилъ отъ него кусокъ, какъ я вижу… Ты обглодалъ одну сторону…
— Я плохо вижу, — отвѣчаетъ Закхей, — я не зналъ… Я вѣдь не думалъ…
Онъ вдругъ быстро повертывается и уходитъ.
Надсмотрщику стоитъ не мало труда возстановить спокойствіе въ столовой. Онъ встаетъ изъ-за стола и, обращаясь къ повару, сцрашиваетъ.
— Ты сварилъ этотъ палецъ вмѣстѣ съ прочимъ мясомъ, Полли?
— Нѣтъ, — возражаетъ Полли. — Великій Боже! Какъ, неужели я бы могъ сдѣлать что-либо подобное! За кого же вы меня считаете? Я сварилъ его отдѣльно, въ отдѣльной посудинѣ.
Исторія со свареннымъ пальцемъ служитъ въ теченіе цѣлаго вечера неизсякаемымъ источникомъ веселья. Всѣ спорятъ и смѣются, какъ безумные, и на долю повара выпадаетъ такой тріумфъ, какого ему еще никогда въ жизни не приходилось праздновать.
Но Закхей исчезъ.
Закхей ушелъ въ прерію. Непогода все еще продолжалась, и въ преріи негдѣ было укрыться отъ дождя. Но Закхей все шелъ, дальше и дальше углубляясь въ прерію. Его раненая рука была повязана, и онъ старался, насколько было возможно, защитить ее отъ дождя.
Онъ ничего не замѣчаетъ и идетъ все дальше. Наступаютъ сумерки, онъ останавливается, вытаскиваетъ часы и при свѣтѣ молніи смотритъ на нихъ, а затѣмъ возвращается тѣмъ же путемъ, какимъ шелъ. Тяжелыми, размѣренными шагами идетъ онъ по пшеничнымъ полямъ, какъ будто съ особенной точностью высчитывая и время и разстояніе. Около восьми часовъ онъ достигаетъ фермы.
