Я начал рыть пещеру в обрыве, вынося камни и грунт через палатку в дворик и складывал их внутри ограды, благодаря чему почва в дворике поднялась фута на полтора. Так позади палатки у меня появилась пещера, служившая мне своеобразным погребом. Понадобилось много дней и много труда, чтобы закончить все эти работы. Поэтому мне придется рассказать о некоторых случившихся за это время событиях, которые занимали мои мысли.
Когда я собирался ставить палатку и рыть пещеру, небо затянуло черной тучей, и хлынул проливной дождь. Потом блеснула молния, и раздался ужасный раскат грома, ее естественное последствие. Меня испугала не столько сама молния, сколько мысль, быстрее молнии промелькнувшая в моем мозгу: «Порох!» У меня замерло сердце, когда я подумал, что весь мой порох может быть уничтожен одним ударом молнии. Впрочем, если бы порох взорвался, то, наверное, я уже никогда бы об этом не узнал.
Этот случай произвел на меня такое сильное впечатление, что, как только гроза прекратилась, я отложил на время все работы по устройству и укреплению моего жилища и принялся делать мешочки и ящики для пороха. Я решил разделить его на части и разложить их на хранение по разным местам, чтобы порох ни в коем случае не мог вспыхнуть весь сразу и чтобы отдельные его порции не могли воспламениться друг от друга. На эту работу у меня ушло почти две недели. Всего пороха у меня было около 240 сорока фунтов, и я разложил его весь по мешочкам и ящикам, разделив, по крайней мере, на сто частей. Что касается бочонка с подмокшим порохом, то я не видел в нем никакой опасности и потому поставил в пещеру, которую я мысленно называл кухней. Весь остальной порох я спрятал в углубления между камнями, где он не мог намокнуть, и тщательно отметил каждое место.
Занимаясь всеми этими делами, я, по крайней мере раз в день, выходил на прогулку, прихватив с собой ружье, отчасти ради развлечения, отчасти чтобы подстрелить какую-нибудь съедобную дичь, а также ознакомиться с тем, что имелось на острове. В первую же прогулку я обнаружил, что на острове водятся козы, что меня несказанно обрадовало, и я вспомнил, что в первые ночи, проведенные мною на острове, зверь зарезал именно такое животное. Беда была в том, что эти козы были страшно пугливы, чутки и проворны, так что незаметно приблизиться к ним было невероятно сложно. Впрочем, меня это не смутило; я был уверен, что рано или поздно подстрелю одну из них. Так оно и вышло. С первого же выстрела по стаду я убил козу, при которой была крохотная козочка-сосунок, что искренне меня опечалило. Но когда взрослое животное рухнуло на землю, малышка осталась стоять рядом с ней, пока я не подошел и не взвалил себе на плечи тушу. Более того, когда я потащил прочь убитую козу, козочка последовала за мной до самой моей ограды. Я скинул взрослую козу на землю, а малышку взял на руки и перенес через изгородь, надеясь, что смогу приручить ее. Но она отказывалась принимать пищу, испуганная запахом зверя. Поэтому пришлось ее убить и съесть. Мне надолго хватило мяса этих двух животных, потому что ел я понемногу, стараясь растянуть свои запасы, в особенности хлеб, на как можно более длительное время.
